Чингисхан. Сотрясая вселенную
Шрифт:
«А ведь раньше я был таким же», — констатировал Эйрих.
Возможно, ему не следовало так сильно увлекаться книгами, но сделанного не обратишь и уже поздно скорбеть и сетовать — он уже не может жить без книг и новых знаний, извлекаемых оттуда. Даже Марцеллин, со своим витиеватым языком изложения, теперь казался более понятным и терпимым в восприятии.
«Знания — это оружие», — подумал Эйрих.
— Не слышу объяснений, — произнёс Зевта.
— Буду говорить просто, — вздохнул Эйрих. — Сейчас мы в очень шатком положении. Да, у тебя есть
— Убью сукина сына, — уверенно заявил Зевта.
— Одного, второго, третьего, двадцатого — насколько тебя хватит? — поинтересовался Эйрих.
— На столько, насколько нужно, — ответил отец. — Ты что, хочешь бросить мне вызов, сопляк?
— Я не хочу бросать тебе вызов, отец, — вздохнул Эйрих. — Но не кажется ли тебе, что племенем остготов будет легче управлять, если к тебе не будет приходить по несколько претендентов каждый день?
— И как мне поможет сбор стариков в моей деревне? — спросил Зевта раздражённо.
Он точно раздумывал о том, что его положение очень неоднозначно. И он, вероятно, понимает, что Эйрих предлагает эти изменения не просто так. Но вот просто так принять настолько новое и непонятное? Это не так просто, как кажется.
— Так, что все деревни будут принимать нашу власть, — ответил Эйрих. — А тебя мы НАЗНАЧИМ вождём, как и всех остальных вождей в другие деревни.
— Просто вождём?! — возмутился Зевта. — Сейчас у меня в руках власть как у рейкса, а я должен отдать её старичью и довольствоваться вождеством? Эйрих, ты с коня не падал?!
— Верховным вождём, — поправил формулировку Эйрих. — Назначим тебя верховным вождём, хотя, на самом деле, твоя должность будет называться иначе.
— «Должность»? — не понял отец.
Эйрих сказал «магистрат», потому что не знал, как это называется на готском, потому что у них просто нет и не было ничего подобного.
— У нас нет такого слова, — пояснил Эйрих. — Но это значит что-то вроде титула герцога.
— А-а-а, теперь я понял, — кивнул Зевта. — Всё равно мне не нравится твоё предложение.
— Посмотрим, что ты скажешь после десятого убитого претендента... — тихо произнёс Эйрих.
— Не дерзи мне, Эйрих, — предупредил его Зевта. — Может, ты и взрослый дружинник, но я всё ещё твой отец, поэтому помни, что всё ещё могу всыпать тебе розг.
— Прости, отец, — обозначил поклон Эйрих.
— Но что-то в твоих словах заслуживает одобрения, — продолжил Зевта. — Но что скажет старейшина?
Старик Торисмуд дрогнул и будто вышел из прострации.
— Что? — спросил он.
— Что скажешь о том, что предлагает Эйрих, почтенный? — спросил Зевта.
Старейшина погладил седую бороду и оглядел всех присутствующих.
— Идея хорошая, — произнёс он. — Вижу большую пользу для готского народа.
— Какую пользу? — решил уточнить недовольный Зевта.
— Много хороших воинов гибнет при выборах вождей, —
— А ты что скажешь, отец Григорий? — повернул голову к священнику Зевта.
— Я считаю, что от римлян исходит зло, — заговорил священник. — Они развращены, веруют в бога неправильно, предаются своей похоти и праздности, но... это не значит, что мы не должны брать у них что-то хорошее. Если это действительно хорошо для готского народа, то я сторонник этого, а если плохо — не найдёте этому более злостного врага.
Кто-то мог бы подумать, что отец Григорий передумал, но Эйрих видел этого дядечку насквозь. Арианство сейчас недостаточно крепко среди готов, поэтому священник вынужден опираться не на простой люд, из которого истово верует не так много людей, а на вождя и старейшину. Но, в первую очередь, на старейшину. Потому что старейшина отвечает за дела мирские, а вождь за дела военные. Что ближе к делам веры — война или мир?
Поэтому, пока Торисмуд молчал, отец Григорий открыто поддержал вождя, а когда старейшина выразил свою поддержку идее Эйриха, резко переметнулся. Тем более, Зевта — он ведь может и умереть ненароком, в предрекаемых Эйриком поединках, а Торисмуд ещё не собирается отходить в мир иной. А ещё Зевта, по нему видно, сомневается в своём отношении к предложению Эйриха.
— Значит вы трое хотите сказать мне, что это будет хорошо для готов? — уточнил Зевта.
— Да, — кивнул старейшина Торисмуд, задумчиво поглаживающий бороду.
— Да, — улыбнулся в бороду отец Григорий, видимо, радующийся, что удалось выкрутиться без конфликта с ветвями власти.
— Да, — ответил с серьёзным выражением лица Эйрих, внутренне празднующий победу.
Зевта сдержанно улыбнулся, после чего посерьёзнел и посмотрел на Иоанна Феомаха. Римлянин напрягся.
— Что об этом думаешь ты? — спросил у него вождь.
— Что думаю я? — переспросил Иоанн. — Я считаю, что решать тебе, вождь.
— Не лей мне мёд в уши, — потребовал Зевта. — Не теряй моё уважение, а говори, что думаешь. Как есть.
Иоанн не стал торопиться с ответом, поэтому схватил медный кубок с римским вином и начал медленно его осушать.
— Я думаю, что Эйрих прав, — заговорил он, стукнув кубком по столу и вытерев подбородок рукавом. — Мой народ, когда-то давно, изгнал царя из Рима, чтобы правили старейшины. (6) И да, это очень хорошо работало, а потом у нас появились императоры и...
— ... и теперь Рим слабее, чем был когда-либо, — закончил за него отец Григорий. — Но глупо винить в этом только императоров, ведь разврат, похоть, чревоугодие...