Чистое золото
Шрифт:
А Толе казалось, что он уже не чувствует себя одиноким. Чудесный человек мама! Она все понимает… Да, он сильный, он докажет это. И Тоня должна увидеть его силу.
Глава десятая
Как ни готовилась Тоня к беседе с молодыми горняками, но, идя после уроков в общежитие, чувствовала себя неуверенно. В сумке у нее лежал аккуратно переписанный и проверенный Надеждой Георгиевной доклад, примеры были подобраны, характеристики героев ясны. Как будто все в порядке,
Она распахнула дверь в барак и сейчас же увидела, что ее ждали.
Посередине знакомой Тоне длинной комнаты с жарко топящейся печью был приготовлен стол, накрытый листом чистой бумаги, перед ним полукругом расставлены табуретки.
Уже отдохнувшие после ночной смены, подтянутые, аккуратно одетые ребята приветливо встретили Тоню.
Все уселись, и она уже откашлялась, собираясь начать, но в сенях послышались возня и сдержанный смех.
— Девчата, никак, пришли! — сказал кто-то.
— Какие девчата? — не поняла Тоня.
— А из женского общежития. Тоже хотели послушать.
— Заходите, девушки, да не галдите так! — крикнул белокурый староста Савельев.
Девушки, размотав платки и шали, скинув полушубки, шумно расселись. В комнате остро запахло снегом.
Тоня, смущаясь, поглядывала на это пополнение. Тех, кто жил в мужском бараке, она уже не раз встречала на лекциях и беседах, устраиваемых школьниками, а в женском общежитии ей бывать не приходилось. Но на лицах девушек отражалось такое искреннее любопытство и ожидание, что она успокоилась. Однако первая фраза доклада, подготовленная еще вчера, показалась ей сухой и напыщенной, и она просто спросила:
— Ребята, что вы читали за последнее время?
— «Радугу» Василевской!
— «В окопах Сталинграда»!
— «Народ бессмертен» Гроссмана!
— «Я вот замечательную старинную книгу прочитал: «Обрыв»!
— Лучше «Чапаева» книги нету!
— Мне Горький нравится!
Выяснилось, что большой и неуклюжий парень-забойщик, с сердитым и в то же время сонным лицом, знает наизусть множество стихов, а подвижным чернявым братьям Сухановым так понравился «Сын полка» Катаева, что они ничего другого и читать не хотят.
— Уж мы нарочно проверяли, — со смехом говорил Савельев. — Ежели у Кости или Димки в руках книга, то непременно «Сын полка». Даже дрались из-за нее. Наизусть заучивают, что ли?
— Выдумает тоже — наизусть! — обиженно отозвался младший Суханов. — Хорошую книгу лишний раз почитать охота.
— Ты вот над другими смеешься, — в упор обратилась к Савельеву худенькая, бледная девушка с прозрачными голубыми глазами, — а сам почему не расскажешь, что читал?
— Могу, — ответил, не смущаясь, Савельев. — «Как закалялась сталь» прочел.
— Понравилась?
— Чудной вопрос! Как такая книга может не понравиться! — настороженно ответил парень, видимо чувствуя какой-то подвох.
— А Корчагин-то? — допытывалась девушка. —
— Еще бы! Конечно, признаю.
— Поймала я тебя, Иннокентий! — с торжеством, без улыбки сказала строгая девушка. — Павку Корчагина признаешь, а сам что делаешь? Разве Павка пришел бы на работу выпивши, как ты вчера? Пить-то он не умеет, — так же серьезно обратилась она к Тоне, — расслаб весь, смеется все время, тычется без толку туда-сюда. Сколько раз тачку перевернул… Забойщик не понял, в чем дело, говорит: «Ты, верно, сегодня нездоров». Мыто сообразили, какое у него нездоровье!
— Смотри, куда повернула! — изумленно сказал Савельев. — У нас же о литературе разговор, а ты об чем?
— Нет-нет, это тоже к литературе относится! — закричали девушки.
— Литература учит, как жить.
— Книгу хвалишь — поступай, как она говорит.
— Ты ответь: Павка Корчагин поступил бы так?
Савельев должен был признать, что никогда Корчагин так бы не поступил.
— Ясно! Да он покраснел бы за тебя, если б узнал!
— Так я же случайно… — оправдывался Савельев. — В привычке нет у меня выпивать.
— Насчет привычки мы бы с тобой не здесь говорили, а на комсомольском собрании, — неумолимо отрезала голубоглазая девушка.
Парни с интересом следили за спором.
— Постойте, как же так? — озадаченно спросил рослый забойщик. — Значит, я стихи любить права не имею, потому что на героев не похож? А в стихах-то не всегда герой и бывает…
— Не в этом дело, — вмешалась Тоня, — но случается так: человек говорит, что стихи любит, а сам бывает грубым…
— Вот-вот! — подхватили девчата. — Он как раз так: вечером в бараке стихи Пушкина читает, а утром на работе ругается вовсю!
— Зачем примечать все только плохое за человеком? — возмущенно сказал забойщик. — Я, может, не со зла ругаюсь, а просто так… к слову.
— Значит, не любишь ты стихи! После слов, которые сам Пушкин написал, ты «к слову» ругаться способен?
— А если Г орького взять? — несмело спросил вихрастый подросток.
— Горький упорству учит, силе, справедливости, — сказала Тоня, — у него многому поучиться можно.
— А вы, — грустно заметила бледная девушка, — книгу прочитали — в глаза она вам вошла. Потом похвалили изо рта вышла. А в голове-то что осталось?
— Что же мы, попки-попугаи по-твоему? — спросил забойщик.
— Над книгой другой раз сколько передумаешь.
— Напрасно ты, Зинка, всех, кроме себя, дураками считаешь!
— Себя-то я уж вовсе умной не считаю! — Девушка посмотрела на Тоню, словно ища помощи. — Я про геройство люблю, — продолжала она, — а сама трусиха. Мышей даже боюсь…
— Вот это, однако, неправда! — отозвался забойщик. Как насчет мышей — не знаю, а неприятности всякие ты любому в глаза говорить не боишься.