Читая Маркса...
Шрифт:
Расставаясь с рынком, Маркс клеймит его проклятием своей иронии. Вспомним его уже цитированную нами гневную речь: рынок – «настоящий эдем прирожденных прав человека. Здесь господствуют только свобода, равенство, собственность и Бентам! Свобода! Ибо покупатель и продавец товара, например, рабочей силы, подчиняются лишь велениям своей свободной воли. Они вступают в договор как свободные, юридически равноправные лица… Равенство! Ибо они относятся друг к другу лишь как товаровладельцы и обменивают эквивалент на эквивалент. Собственность! Ибо каждый из них располагает лишь тем, что ему принадлежит. Бентам! Ибо каждый заботится лишь о себе самом. Единственная сила, связывающая их вместе, это – стремление каждого к своей собственной выгоде, своекорыстие, личный интерес. Но именно потому, что каждый заботится только о себе и никто не заботится о другом, все они в силу предустановленной гармонии вещей или благодаря всехитрейшему Провидению осуществляют лишь дело взаимной выгоды, общей пользы, общего интереса» [209] .
209
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 187.
Здесь –
210
Там же.
Теперь уже внимание читателя не напряжено, а захвачено. Оно уже не ждет, а все время впитывает материал предлагаемых выводов, раскрытия «тайны». Характерно, что наиболее драматические моменты – что и понятно – падают у Маркса на конец отделов, на вывод. Начало отдела обычно спокойно. Третий, четвертый и пятый отделы теснейшим образом спаяны. Здесь суть и центр, обусловливающий как предыдущее, так и последующее. Вывод о производстве прибавочной стоимости уже эмоционально предвосхищен во взрыве негодования второго отдела. Логически даны уже его предпосылки, ибо обосновано, что стоимость рабочей силы меньше стоимости, производимой рабочей силой. Теперь перед нами вопрос о взаимной зависимости обеих стоимостей. Какова она, как исторически развивается присвоение чужого труда, чем обусловлено количество прибавочной стоимости? Отделы, отвечающие на этот вопрос: третий – «Производство абсолютной прибавочной стоимости», четвертый – «Производство относительной прибавочной стоимости», пятый – «Производство абсолютной и относительной прибавочной стоимости».
Эти главы идут в смысле настроения crescendo.
Пятая глава, открывающая третий отдел, – анализ процесса труда и процесса увеличения стоимости. Каков бы ни был этот процесс по своей конкретной форме, в какую бы эпоху он ни происходил, в труде всегда присутствуют три элемента: то, чем работают, то, над чем работают, и тот, кто работает. Обосновывается столь важный в системе марксизма примат техники: «Экономические эпохи различаются не тем, чтo производится, а тем, как производится» [211] . Перед вами вереницей проходят материалы и продукты природы. Дана великолепнейшая диалектика сырья: «Одна и та же потребительная стоимость, являясь продуктом одного труда, служит средством производства для другого труда» [212] . «Один и тот же продукт в одном и том же процессе труда может служить средством труда и сырым материалом» [213] . Нет застывших граней – перед вами процесс борьбы, движения, своеобразной «жизни» вещей, условий, дающих назначение и содержание вещам, проявление бесконечно разнообразных качеств материалов природы. В продукте, хорошо произведенном, следы прошлого труда сглажены. Вспышка остроумия: «Если средства производства и обнаруживают в процессе труда свой характер продуктов прошлого труда, то лишь благодаря своим недостаткам. Нож, который не режет, пряжа, которая постоянно рвется, и т.д. живо напоминают о ножевщике А и прядильщике В» [214] . Все это рассуждение – яркий пример удачного подчинения словесных средств мыслительному процессу. Фраза ясна и коротка. Вообще в I томе «Капитала» довольно часты недлинные фразы. Это – хороший признак. Густав Флобер остроумно советовал: сделать критерием длины фразы естественную длину человеческого дыхания. У Маркса: «Машина, которая не служит в процессе труда, бесполезна. Кроме того она подвергается разрушительному действию естественного обмена веществ. Железо ржавеет, дерево гниет. Пряжа, которая не будет использована для тканья или вязанья, представляет собой испорченный хлопок» [215] . Особенной образности и силы достигает язык Маркса, когда он говорит о труде: «Живой труд должен охватить эти вещи, воскресить их из мертвых, превратить их из только возможных в действительные и действующие потребительные стоимости. Охваченные пламенем труда, который ассимилирует их как свое тело, призванные в процессе труда к функциям, соответствующим их идее и назначению, они хотя и потребляются, но потребляются целесообразно…» [216] .
211
Там же, с. 191.
212
Там же, с. 192.
213
Там же, с. 193.
214
Там же, с. 194.
215
Немецкий текст: «Eine Maschine, die nicht im Arbeitsprozess dient ist nutzlos. Ausserdem verfalt sie der zerstorenden Gewalt des naturlichen Stoffwechsels. Das Eisen verrostet, das Holz verfault. Garn, das nicht verwebt oder verstrickt wird verdorbene Baumwoll» (Marx K. Das Kapital. Hamburg, 1903, v. I, S. 145.)
216
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 194.
Со второго отдела пятой главы начинается снова самая последовательная и яркая драматизация. Она
217
Там же, с. 195 – 196.
Далее следует процесс создания стоимости. Основная тема – доказать, что прибавочная стоимость – неоплаченный труд. Это доказательство развертывается в ряде картин, драматизированных до мелких мимических изменений капиталиста. Он лицом к лицу со своей «курицей, несущей золотые яйца», – стоимостью, приносящей прибавочную стоимость. Но дело происходит уже не на рынке, а в производстве, круг возможных объяснений возникновения прибыли сужен до предела: выход только один – неоплаченный труд. И тем драматичнее поиски другого выхода, когда сразу видно, что там – стена. Опять ироническое замечание: «…хотя сапоги, например, некоторым образом образуют базис общественного прогресса и хотя наш капиталист – решительный прогрессист, он, тем не менее, производит сапоги не ради них самих. Потребительная стоимость при товарном производстве вообще не представляет собой вещи, „qu’on aime pour lui-meme“» [218] . Далее – ряд картин.
218
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 197. Которую любят ради нее самой (фр.).
Сначала на лице капиталиста лукавая улыбка. Он хорошо выбрал и материал, и рабочую силу. Он человек честный, в высшей степени моральный и к тому же прогрессист. Один из пунктов его морального кодекса – плата долгов. Поэтому он собирается честно расплатиться по всем пунктам производства, выработав партию товара. Пусть это будет пряжа. Точно вычисляется стоимость всех трех элементов: стоимость, присоединенная орудиями производства, стоимость, заключенная в сырье, стоимость, прибавленная рабочей силой. Происходит расплата. Позвольте… Что же получается? «Стоимость продукта равна стоимости авансированного капитала». «Наш капиталист смущен» [219] .
219
Там же, с. 202.
Сцена вторая. Наш капиталист, может быть, кое-что смыслит в вульгарной экономии. Он говорит, что авансировал свои деньги именно с намерением получить больше. Вспоминаются слова Данте о том, что «дорога в ад вымощена благими намерениями», «и у него точно так же могло бы появиться намерение добывать деньги, ничего не производя. Он начинает грозить. Во второй раз его уже не проведут. В будущем он станет покупать товары на рынке готовыми, вместо того чтобы заниматься их производством» [220] (как метко схвачено; сначала смутился, а потом стал грозить – надо скрыть смущение и реабилитировать себя).
220
Там же, с. 203.
Сцена третья. На капиталиста нападает раздумье. Как же так? Конечно, можно не заводить производства и все покупать, но ведь тогда прибыль исчезнет… Капиталист – en revanche – проникается своей великой общественной значимостью. Но что, если все его братья-капиталисты перестанут производить? «…Где тогда найдет он товары на рынке? А питаться деньгами он не может. Он пускается в поучения. Следует-де принять во внимание его воздержание. Он мог бы промотать свои 15 шиллингов. Вместо того он потребил их производительно и сделал из них пряжу. Но ведь зато и имеется у него теперь пряжа вместо угрызений совести» [221] . Очень большая психологическая последовательность: смутился, потом стал грозить, потом начал поучать…
221
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 203.
Но Маркс с большой настойчивостью опять сует под нос капиталисту неопровержимый факт: ведь все-таки нет сумм, могущих оплатить его «отречение», ибо «стоимость продукта, выходящего из процесса, равна только сумме товарных стоимостей, брошенных в этот процесс. Успокоиться бы ему на том, что добродетель есть воздаяние добродетели» [222] . Выход для капиталиста явно неприемлемый.
Сцена четвертая началась. Капиталист становится все навязчивее (проповедовал и поучал, а его опять раздражают)… «Пряжа ему не нужна. Он производил ее для продажи. Ну, что же, пусть он продает ее или, что еще проще, производит в будущем только вещи для своего собственного потребления – рецепт, который однажды уже прописал ему его домашний врач Мак-Куллох как испытанное средство против эпидемии перепроизводства» [223] . Заметьте, и Мак-Куллох введен в драматизацию, сделан действующим лицом: он – домашний врач капиталиста, прописывающий рецепт… Разве рабочий мог существовать без капиталиста? Ведь капиталист ему все дал для работы. И, кроме того, капиталист – честный парень. Он заплатил ему по полной стоимости. Да, кроме того, разве сам он не работал?.. «Наш приятель, который только что кичился своим капиталом, вдруг принимает непритязательный вид своего собственного рабочего. Да разве сам он не работал? Не исполнял труд надзора и наблюдения за прядильщиком? И разве этот его труд не создает, в свою очередь, стоимости? Но тут его собственный надсмотрщик и его управляющий пожимают плечами» [224] (два новых персонажа на сцене).
222
Там же.
223
Там же, с. 203.
224
Там же, с. 204.