Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
– А ты откуда знаешь? – у Терезы, когда она напропалую врет, глаза бегают по кругу. – Трубу прорвало. Представляешь?
– Представляю.
В комнату зашел Гуррагча.
– Бек, у меня зачет по судебной статистике.
Гуррагча учится заочно в КазГУ на юриста. Монгол не знает, как называется должность у Брежнева. В курсе он только, что Леонид Ильич в стране главный. Хороший юрист получится.
– Займемся. – сказал я и обратился к Орловски. – Наташенька, зачем звонить в домоуправление, когда на работе есть штатный сантехник. – я показал на Гуррагчу.
– Монгол
– Еще как чинит.
Потомок сотрясателя Вселенной ощерился в плотоядной улыбке.
Его гарем опустел. Карина ждет ребенка, и Томирис собралась увольняться.
– Катя, обедать где будешь? – Тереза милая нахалка. Еще бумаги на столе не разложила, а уже об обеде думает.
– К маме пойду. Пойдешь со мной?
– Пойду.
В квартире матери прописан младший брат Кэт – Малик. Брат, как и сестра, вырос в микрашах, служил в армии, работал артистом оригинального жанра, немало поездил по стране. В прошлом году отсидел год общего в Заречном за грамм гашиша, сейчас живет то у сестры, то у матери.
– Роза! – я позвонил в Ташкент. – Улан новосибирским поездом едет?
– Да. – по телефону голос у Розы как у теледикторши. – Знаешь, что он мне сказал, когда я к нему ходила?
– Что?
– Он сказал, что душа болит за брата, который в больнице… И еще сказал, что его земля зовет.
Земля зовет? Что это значит? Ничего, кроме того, что по возвращении Ситку нельзя от себя отпускать. Но как это сделать?
Карашаш и я встретили на вокзале Ситку Чарли с милиционером.
Ситка галлюцинировал и хвалил ташкентского мента.
Где два месяца скитался, Ситка так и не рассказал. Прнехали санитары шестого отделения. Ситку Чарли увезли, милиционер остался на два дня погостить.
"Центр мироздания", – сказал американский летчик.
Х.ф. "Миранда", режиссер Тинто Брасс.
Три вечера подряд думал о Кэт. Думал с волнением. С ней, оказывается, может быть очень даже хорошо. Это так, но сейчас я в беспокойстве не из-за того, что я не оправдал ожиданий коллеги. Надо подготовиться ко второму сеансу связи. На время прекратим бухать. Ей быть может тоже неловко, но по другой причине. В последнее время она посерьезнела. До того стала серьезной, что пойти курить с ней на чердак я решился только в четверг. Мы поднимались по лестнице, я приобнял ее за талию, она молчала. Курили молча. Что она молчит? Я переживал, что на этом все и закончится. "Нет, – думал я, – если она мне, как говорила сама Кэт, – друг, то это еще не все. Сеанс связи должен когда-то повториться.
В пятницу мы разошлись по домам до понедельника и в тот же вечер, в десятом часу, Кэт позвонила.
– Чем занимаешься?
– Ничем.
– Я звоню из автомата, приходи.
– Куда?
– Я у мамы.
– Поздно уже.
– Я плов сварганила и у матери пол-пузыря осталось.
Она не поставила крест на моем недоумке и дает шанс исправиться.
Я разговаривал и видел перед собой, как она гуляет голышом по комнате с сигаретой. Я загорелся.
– Подожди секунду, – я пошел на кухню.
– Мама, Катя в гости зовет.
– На ночь глядя? Никуда не пойдешь.
– Не пускают, –
– Хорошо.
– С утра приходи, – повторил я и положил трубку.
Бывает же так. Матушка нашла в лице Кэт не только моего охранителя от буха, она посылала ее на на базар, в магазин, моя коллега продавала на работе мамины ювелирные украшения. Еще мама делилась с Кэт планами женить меня. О демократичности Кэт она наслышана не только со слов Умки, но не допускала и мысли, что замужняя женщина в забытьи буха потеряет осторожность.
Теперь же мама посчитала, что хоть Кэт не совсем надежный помощник в ее планах насчет меня, но тем нее, до поры до времени связь с товарищем по работе позволяет контролировать меня лучше прежнего. И для здоровья полезно, и гарантия от непредвиденного увлечения.
Я долго ворочался в постели. Зачем отпрашивался? Надо было втихоря свалить. Звонок Кэт означал, что она женщина в высшей степени великодушная и не обескуражена провалом, мыслит перспективно, стратегически, и в трезвом уме готова к продолжению сотрудничества на основе общности интересов. Я пустился в воспоминания. Спал часа три.
Не было и девяти, когда я побежал к дому ее матери.
Дверь открыла Кэт.Она была в ночнушке.
– Ты еще спишь? Забыла, что тебя на манты звали?
– Не забыла. А че это ты с ранья?
– Напомнить, чтобы зубы почистила. Короче, давай быстрей собирайся.
– Ты иди, я скоро приду.
Кэт пришла к началу передачи "Утрення почта".
Села в кресло. Оглянулась. На кухне мама лепила манты.
– Пойдем покурим.
– Пошли.
Зашли в мою комнату. Скидывая с себя платье, она сказала: "Закрой дверь на ключ".
– Куда ложиться?
– Забыла?
Любит она это дело. И не ленивая рохля.
– В ванной никого нет?
– Кто там может быть?
Она полоскалась и разговаривала.
– Ты, конечно, думай как хочешь, но с другими бабами будь осторожен.
– В каком смысле?
– Не подцепи от кого-нибудь.
– От кого это я подцеплю?
– Мало ли… Человек ты свободный, но и меня не обижай.
– Не понял… Ладно, пошли манты хавать.
Мама молчала и не глядела на Кэт. Моего товарища по работе скромницей не назовешь, но сейчас она чувствовала себя не в своей тарелке. Матушка тем временем нарушала законы гостеприимства:, и демонстративно не подкладывала Кэт добавки, и та чего-то забоялась.
– Наелась? – спросил я Кэт.
– Ага.
– Пошли покурим.
…Кэт сбегала в ванную, и, раскинув ноги на ширине плеч, с сигаретой в руке, лежала в кровати, и следила за моим взглядом.
– Что ты там разглядываешь?
– Смотрю на то место, каким ты меня совратила.
– Имей в виду: пока не кончу, не уйду.
– Слушай, у тебя чудненькая пиписька.
– Ты мне зубы не заговаривай. Сказала: пока не добью – не уйду.
Ее не надо просить ни о чем. Животик у нее мягкий-премягкий, волосики редкие, кое-где седые. Центр мироздания повторяет движения хозяйки. Подруга чихнула, центр слегка встрепенулся и отозвался неуловимым шевелением.