Чосон. Последняя династия Кореи
Шрифт:
Изучать историю по увлекательным «историческим» сериалам гораздо интереснее, чем читать относительно скучные летописи, занимательность которых открывается не каждому и не сразу. Правда, вот, для авторов сценариев достоверность не столь важна. Для того, чтобы закрутить сюжет позатейливее, сценаристы наделяют исторические образы несвойственным им содержанием, хорошо еще, что пока не начали придумывать ванов, которые никогда не правили.
Одним из таких насыщенных новым содержанием, стал образ вскользь упоминавшейся выше Чонмён-конджу, дочери вана Сонджо и Инмок-ванху, старшей сестры Ёнчхан-гуна. Инмок-ванху и Чонмён-конджу, пониженные в ранге до простолюдинок, влачили жалкое существование во дворце, но ван Инджо возвратил им былое достоинство и даже распорядился, чтобы Чонмён-конджу подыскали подходящего ее положению мужа (а найти его для «старой девы», возраст которой перевалил за двадцать, было весьма
У Чонмён-конджу хватило ума на то, чтобы продолжать держаться в тени, не привлекая к себе лишнего внимания, но в 1623 году, после смерти Инмок-ванху в ее покоях были обнаружены письма, скомпрометировавший Чонмён-конджу. Ее и некоторых придворных дам взяли под стражу и пытали, требуя признания в государственной измене. Дошло уже до вынесения смертного приговора, но, как это часто случается, многое можно решить при помощи больших денег – Чонмён-конджу удалось подкупить чиновников, которые вели следствие, и те, в конечном итоге, оправдали ее. Так, во всяком случае, гласит общепринятая версия. Но не исключено, что следователи попросту не нашли в действиях Чонмён-конджу состава преступления, ну мало ли о чем велась переписка матери и дочери, а вынесение смертного приговора стало последней попыткой «развязать язык» обвиняемой. После этого, Чонмён-конджу прожила более полувека, пережила Инджо и двоих его преемников, и умерла в 1685 году в возрасте восьмидесяти двух лет. Чосоном тогда правил девятнадцатый ван Сукчон, праправнучатый племянник Чонмён-конджу, которая установила рекорд долгожительства среди дочерей чосонских ванов.
Такова реальность. А в волшебном мире кино Чонмён-конджу сделали одной из самых влиятельных фигур в правление вана Инджо. В отличие от вана, который, образно говоря, «не видел дальше своего носа», Чонмён-конджу зорко наблюдала за всем, что происходило при дворе, и посвятила свою жизнь разоблачению продажных сановников и плетенных ими интриг. Получилась весьма интересная трактовка образа, совершенно не соответствующая реальной исторической личности.
Как и подобает почтительному сыну, ван Инджо, после восшествия на престол, пожаловал своему покойному отцу Ли Пу храмовое имя и посмертные титулы, соответствующие рангу вана. Так в чосонской истории, между Кванхэ-гуном и Инджо, появился ван Вонджон, шестнадцатый по счету, который в реальности никогда не правил. В речи образованных корейцев, хорошо знающих свою историю, укоренилось выражение «это было в правление вана Вонджона» – так говорят о том, чего никогда не было.
Если попытаться охарактеризовать правление и личность вана Инджо одной фразой, то лучше всего подойдет такая: «Корея ничего не потеряла бы, не случись в ее истории такого правителя». Замена Кванхэ-гуна на Инджо – один из худших поворотов в корейской истории, страница, которую невозможно, но так сильно хочется переписать…
ГЛАВА 17
Ли Хо, незадачливый мститель
Итак, в 1649 году на престол Чосоном взошел тридцатилетний Ли Хо, известный как ван Хеджон. Его реформы корейской армии, увеличение ее численности и оснащение новым оружием – мушкетами, а также строительство новых крепостей на реке Ялу вопреки запретам, вызвали ассоциации с правлением Ёнсан-гуна. С одной стороны, укрепление армии практически всегда идет государству на пользу (если только не сопровождается разорением подданных), а, с другой, новый правитель был одержим навязчивой идеей отомстить империи Цин и помочь минскому императору Юнли вернуть власть над Китаем. Это казалось довольно наивным решением.
Можно было бы питать такие надежды раньше, до взятия Пекина маньчжурами, но в 1649 году, когда «император» (кавычки здесь более чем уместны) Чжу Юлан отчаянно пытался закрепиться на юго-западной окраине былых владений дома Мин, надеяться на восстановление минского могущества было неблагоразумно. К тому же весной 1648 года Юнли удалось освободить от маньчжуров весь Гуандун [119] и сидевшие в Макао [120] португальцы обещали ему какую-то помощь, но эти небольшие успехи не могли изменить ситуацию в пользу Мин.
119
Провинция на юге КНР, омываемая Южно-Китайским морем.
120
Область Макао, расположенная на юге Китая, с 1557 по 1999 года находилась под португальским контролем.
По идее, чосонский двор должен был вести разведывательную работу в Китае, или регулярно собирать сведения, необходимые для правильной
Главная сила маньчжуров заключалась не в их несокрушимой коннице, а в правильной политике по отношению к китайцам. Если монголы из династии Юань считали себя покорителями китайцев, то маньчжуры позиционировали себя как справедливые правители, которые пришли на смену минским императорам, лишившихся за свои грехи Небесного Мандата. Несмотря на то, что высшие посты занимала маньчжурская знать, китайские чиновники и армейские командиры превосходно «вписывались» в новые порядки и жили не хуже, чем раньше. То же самое можно сказать и о простом народе, который, по большому счету, не предавал значения тому, кто правит в столице, главное, чтобы жизнь была спокойной жизнь и рис на столе не переводился.
С подобной мягкостью маньчжуры относились и к корейцам. Будь на месте Хунтайцзи, во время второго маньчжурского похода на Чосон, кто-либо из сыновей или внуков Чингисхана, так он бы, вероятно, истребил всех корейцев, до которых только бы смогли дотянуться монгольские сабли – за нарушение вассальных обязательств монголы карали смертью.
В результате, к тому времени, когда ван Хёджон счел себя готовым воевать с империей Цин, он обнаружил, что воевать придется не только с маньчжурами, но и с китайцами, точнее, в основном с китайцами, которых в цинской армии уже было больше, чем маньчжуров. От мыслей о возмездии и «восстановлении справедливости» вану пришлось отказаться, но реформированная армия ему все же пригодилась, о чем будет сказано немного позже. А пока уделим немного внимания придворным делам.
В последние годы правления вана Инджо реальная власть находилась в руках Ким Чжачжона, назначенного главным государственным советником в 1645 году. Ким был типичным представителем своего времени – коварным интриганом, использовавшим против своих противников любые средства. В частности, в 1646 году, с помощью подкупа, Ким избавился от прославленного военачальника Им Кёнёпа, пользовавшегося доверием Инджо. В результате Има убили собственные солдаты, а главный советник Ким остался в стороне от произошедшего.
Сразу же по восшествии на престол, Хёджон сместил Ким Чжачжона и приблизил к себе своего бывшего наставника Сон Сиёля, который расставил на ключевые посты своих земляков из провинции Чхунчхон, а вана постепенно (и мягко) оттеснил от дел правления. Корейская бюрократическая система, во многом скопированная с танского образца, отличалась сложной структурой и высоким уровнем специализации. Историки любят приводить в пример наличие трех обособленных придворных ведомств, занимавшихся окраской тканей. Первое ведомство (Пхёджон) ведало отбеливанием, второе (Ёмгун)– простой окраской, а третье (Чханёмджон)– нанесением рисунка, и это уже в VIII веке! Редко какой ван разбирался в тонкостях и хитросплетениях своего государственного аппарата, так что волей-неволей приходилось полагаться на сановников, а те часто исполняли приказы правителя подобно слуге из притчи о коне и воротах [121] .
121
Вот эта притча. У одного богатого человека был породистый конь, которым он очень дорожил. Однажды богачу пришлось уехать на несколько дней по делам. Перед отъездом он приказал слуге: «Следи за конем и воротами, пока меня не будет! Глаз с них не спускай!». «Все исполню, как велено!», заверил слуга. Когда хозяин уехал, слуга решил навестить своих родственников, живших в соседней деревне. Недолго думая, он запряг коня в повозку, погрузил на нее ворота, уселся сам и поехал в гости. Вернувшийся богач увидел свой дом разграбленным. Пока он пытался оценить размер нанесенного ущерба, подъехал слуга. «Как ты смел меня ослушаться?! – воскликнул разгневанный хозяин. – Смотри, что произошло по твоей вине!». «Я исполнил ваше повеление в точности, мой господин! – ответил слуга. – Вы приказали мне не спускать глаз с коня и ворот, и я так и делал – вот ваш конь, а вот ваши ворота!».
Историки продолжают спорить о том, с какими целями Сон Сиёль поддерживал идею похода на маньчжуров. Возможно он хотел завоевать полное доверие своего воспитанника, или всерьез надеялся на успех этой затеи, или просто хотел укрепить корейскую армию. Но, так или иначе, в начале правления Хёджона в государственном аппарате и при дворе произошли большие перемены. Вместо клики Чо-гвиин и «западников» во главе с Ким Чжачжоном, к власти пришли выходцы из Чхунчхона, которых возглавлял Сон Сиёль (по взглядам они были близки к «малым южанам»).