Что на роду написано…
Шрифт:
Условились, что по окончании манёвров Владимир возьмёт отпуск и они поедут в летнее имение Еланских получать благословение его родителей.
Молодые люди прибыли в остёрское имение в начале августа 1914 года. И, получив благословение князя Сергея Аристарховича и его супруги Гликерии, назначили свадьбу через месяц в петербургском дворце Еланских. А через неделю император Николай II объявил о вступлении России в войну и всеобщую мобилизацию. Генерал и поручик Еланские получили предписания явиться по месту службы.
Прощаясь с невестой, Владимир попросил Вареньку дождаться его возвращения здесь, в остёрском имении, что она с благодарностью приняла.
На следующий же день
Через год, в 1915-м, генерал Еланский по возрасту и состоянию здоровья был с почётом отправлен в отставку и вернулся домой. А ещё через полгода умерла его жена – княгиня Гликерия. Огромное имение осталось на попечении старого князя и Вареньки.
Стряхнув эти приятные и тяжёлые воспоминания, Владимир даже как-то взбодрился. Он жив, Варенька рядом, положение тяжёлое, но не трагическое. Настоящая трагедия – это братоубийственная война.
Протиснувшись наконец в коридор, Владимир направился к спальне отца.
Застал он его за странным занятием: князь спарывал генерал-полковничьи погоны с парадного мундира. И, управившись, сложил их поверх боевых наград в резную дубовую шкатулку.
– Ну вот, – прохрипел генерал. Видно было, что каждое движение даётся ему с трудом. – Регалии упрятаны. Ты свои ордена и погоны тоже уложи сюда. На пару у нас с тобой орденский набор – иной фельдмаршал может позавидовать.
– Зачем это, отец?
– Закопай в саду и место приметь. Потомкам покажешь: при любой власти пусть знают, что пять поколений князей Еланских кровь проливали за Россию-матушку. А многие и голову сложили на поле брани.
Он перекрестился, поцеловал орден Святого Георгия и передал шкатулку сыну.
Как будто обессилев, старый солдат прилёг на кровать, а Владимир присел рядом на кушетку.
– Расскажи, отец: как вам жилось все эти окаянные годы? Что сейчас происходит в поместье?
– Нет уже, Володенька, никакого поместья. Всё прахом пошло. Поначалу все эти страшные события обходили нас стороной. Козелец, что в двадцати верстах от нас на Черниговском тракте стоит, разграбили большевики и народ по миру пустили. Хороша власть народа! А нас как бы пока не замечали. Но недолго. Как-то поутру слышу конский топот, изрядный, не меньше эскадрона. Смотрю в окно: на шапках вместо кокард красные ленты. Ну, понял: пожаловали. Во двор въехал на гнедом коне командир – любо-дорого посмотреть. Выправка кавалеристская, в портупеях крест-накрест, конь под ним так и пляшет – горяч гнедой, но послушен. Лицо, смотрю, у поганца вроде знакомое. Понял: из бывших. Тот по всей форме представился: «Комдив Примаков, прибыл по распоряжению губернской чрезвычайной комиссии произвести обыск барского дома. Изъять драгоценные предметы, лошадей, скот и продуктовые припасы». Я его тогда и вспомнил: он у тебя при галицинском деле ещё в 1914-м не то унтером, не то прапорщиком служил и в штаб ко мне с донесениями прибывал. Он меня тоже узнал, но виду не подал. Хотя и разбойничать особо не стал. Всё ценное из главной усадьбы, конечно, забрали, скот и лошадей увели, зерно конфисковали. Но не всё: крестьянам на посев оставили, да и пару лошадей и коров с телятами. После этого мы в Варенькин флигель и перебрались. Кое-какую мебель из дома забрали. С тех пор теснимся здесь. Да и то сказать, осталось-то нас: я, Варенька и Осип с женой Дашей. Ну и вот ты, слава Господу, вернулся.
– Ну а что на фронтах происходит ты, конечно, отец, не знаешь?
– Почему это не знаю? Всю диспозицию юга Украины в голове держу.
– Откуда же сведения?
– Так управляющий наш бывший, Евсей, теперь ихними «советами» командует. Вот ещё чего понять не могу: что это за «советы» такие и с кем они всё советуются?
– И как ты оцениваешь положение нашей армии?
– Как сложное, но пока не безнадёжное. Тут ко мне приезжал черниговский помещик Черной, я его ещё по Балканскому походу помню. Он у меня в дивизии полком командовал. Картёжник и пьяница, но храбр. В 1916-м был ранен под Верденом и вышел в отставку. И что ты думаешь: собрал в Чернигове почти три тысячи сабель, почитай дивизию, присвоил себе звание генерала от кавалерии. Явился ко мне в бурке с газырями, в генеральской папахе. Советовался, не принять ли ему бой под Черниговом, куда движется дивизия Крыленко…
– И что ты посоветовал?
– Какой бой? У Крыленко почти десять тысяч бойцов. А с левого фланга махновцы кругом посты расставили. В тылу Пархоменко расквартировался. Так что и манёвра нет, и отступать некуда. «А делать тебе, Григорий, вот что следует, – сказал я ему. – Прорывайся с боями на юг к Петру Николаевичу Врангелю под крыло. Если я правильно мыслю, туда с Дона движется Антон Иванович Деникин. Глядишь, в Тавриде сильный форпост сложится. Отстоите Крым – может, и во всей кампании перелом наметится…» Ну вот, в фронтовых делах я тебя просветил. Теперь давай подумаем, как жить дальше будем.
– Не жить, а выживать, – с горечью заметил Владимир.
– Мы с тобой люди военные и в окопах мерзли и голодали. А вот женщин наших – Вареньку и Дарью – сберечь надо. Мне-то недолго осталось, сон страшный видел. Так что вся ответственность за них на тебя ляжет. А теперь слушай и сделай, как я скажу… В поместье в моём кабинете секретер помнишь?
– Конечно, батюшка.
– Под столешницей справа – потайной рычажок. Нажмёшь, задняя стенка секретера в сторону отъедет. Вообще-то тайник сделан для секретных документов: там лежат мои записки по фортификации и осадной обороне. При оказии Антону Ивановичу передашь – может, пригодятся при обороне Перекопа и Чонгарского ущелья. Но это ещё не скоро будет: года через два. Ну а матушка твоя, умница Гликерия, перед смертью все свои фамильные драгоценности в тайник сложила. Что решишь – Вареньке подаришь, ну а на остальное выживать будете.
– А как же красные секретер не взломали?
– Не знаю. Торопились, видимо. Похватали иконы в драгоценных окладах, шкатулки, табакерки Фаберже, столовое серебро – наверное, твой унтер всё-таки понимал, что нужно реквизировать. Побросали всё в мешки и зачем-то – понять не могу зачем – вытащили нашу огромную кровать с балдахином.
– Думаю, у бравого командира дама из благородных.
– Мне и в голову не пришло! Со свадьбой, Владимир, не затягивай. Как полностью поправишься, веди Вареньку под венец. И так пятый год в невестах ходит. Жалко девушку. Она мне за эти годы родной дочерью стала. Тебя очень любит… Береги её.
– О свадьбе мог и не говорить – сам не дождусь. А скажи, отец, кто нам сейчас продукты приносит? Всё вроде простое, но какой-то вкус необычный.
Генерал, сконфузившись, отвёл глаза в сторону и вдруг фальцетом воскликнул:
– Не знаю и знать не хочу. Не мужское это дело – в бабьи кастрюли заглядывать, – генерал как-то сник и уже еле слышным голосом прошептал: – Плохо мне, Володенька. Лягу. А ты иди к Вареньке, приласкай голубушку.
По дороге в Варину комнату Владимиру встретилась вечно спешащая куда-то жена Осипа, кухарка Дарья. Она поклонилась молодому князю и хотела уже прошмыгнуть в кухню, но Владимир остановил её вопросом: