Что предназначено тебе… Книга первая
Шрифт:
— Габино Рамирез, старший сержант.
Доминико не слушал его. Второй коп остановился в паре шагов у Рамиреза за спиной. На лицо он был мрачен как никогда и представляться не стал.
— Вы что-нибудь видели?
— Да… это такое горе. Мы только вышли из «Траттории Паскуале», собирались поехать за город… Такой кошмар… — Доминико причмокнул языком и расстроенно покачал головой. — Только вышли на улицу, как началась пальба. Кто, скажите мне, кто мог настолько ненавидеть его? Дель Маро никому не делал зла…
—
— Конечно! Пули так и свистели, мне было не до того, чтобы оглядываться по сторонам.
— С вами был кто-то ещё?
— Ну да… Наши друзья. Никак не могу понять — почему именно он, — Доминико горестно вздохнул.
Рамирез обвёл взглядом ещё нескольких мужчин, почтительно снявших шляпы: все они выглядели немало потрясенными случившимся — кто неверяще покачивал головой, кто потирал пальцами в уголке глаз. На лицах всех их застыла скорбь.
— Я поговорю с ними, не уходите далеко, — Габино направился к Вико, и Доминико проследил за ним внимательным взглядом, а затем обернулся к Стефано, стоявшему напротив него. Глаза сицилийца были колючими, как два ежа.
— Это ты пристрелил его.
Доминико вполне искренне выкатил глаза.
— Ты в своём уме? — поинтересовался он. — Во-первых, Дель Маро был мне почти как брат. Омерта…
В следующую секунду он обнаружил, что руки Стефано сжимают его горло, прижимая самого Доминико спиной к стене.
— Ты это сделал, сволочь. Ты убиваешь всех, кто стоит на твоём пути. И ты ответишь за всё!
— Пусти, идиот! — Доминико попытался отвести от себя руки полицейского, но те оказались наполнены странной силой, которую придавала им злость.
— И за неё ты тоже ответишь, мразь. Она ничего не сделала тебе.
— Что ты несёшь?
— Ты сам прекрасно знаешь, что.
— Стефано! — раздался откуда-то сбоку голос Рамиреза. На секунду Стефано отвлёкся, и Доминико воспользовался возможностью, чтобы оторвать его руки от себя.
— Псих! — выдохнул он.
— Зачем ты убил её?
— Кого «её» я успел убить?
— Хватит придуриваться, корс! Мне не до игр! Джессику, кого же ещё!
— Вот как… — медленно протянул Доминико. Секунда потребовалась ему, чтобы осознать новое положение вещей, а затем он повёл плечами и погладил кончиками пальцев горло, на котором теперь, должно быть, начинали расцветать синяки. — Я тебя предупреждал, коп, — жёстко отрезал он, — это произойдёт, если будешь вести себя как идиот.
— Она не сделала тебе ничего, — повторил Стефано, но тут же замолк, потому что к ним подоспел Габино и почти что силой оттащил его прочь.
— Какого чёрта произошло? — спросил Доминико, как только ему удалось остаться с Мариано наедине. — Я не приказывал её убивать. Только следить.
— Всё верно, капо, — Мариано закурил и, подойдя к окну, выпустил в
— Почему ей никто не помог?
Мариано пожал плечами.
— Бинзотти в это время сидел в баре и напивался, больше в квартире не было никого.
— А вы?
— А мы разве служба ЧС, шеф?
Доминико скрипнул зубами.
Мариано, в общем-то, был прав. Приказа вмешиваться во что бы то ни было, защищать девчонку или копа — он не давал. К тому же вмешательство со стороны могло бы заставить Дель Маро насторожиться — а этого сейчас не хотел никто.
— Ладно. Пусть разбирается тот, кто намусорил. Досье ты достал?
Мариано кивнул и, покинув ненадолго гостиную в апартаментах Доминико в «Il Magnifico Castello», вернулся уже с чёрной папкой, которую опустил перед Доминико на стол.
Доминико поблагодарил и, не дожидаясь, пока Мариано оставит его, раскурил сигару и стал листать дела. Большинство из них не говорило ему ничего — пока, наконец, он не остановил взгляд на фотографии испанца, которого видел уже несколько раз.
Доминико постучал по досье кончиком пальцев.
— Вот это… — задумчиво сказал он. — Кто он такой? С Дель Маро связи имел?
— Трудно сказать, — Мариано остановился у него за спиной.
Таскони поморщился.
— Ты становишься слишком осторожным в суждениях.
— Это неудивительно, капо, когда людей убивают как мышей.
— Да или нет?
— Да.
— Уберите его. Сегодня же. И как можно скорей.
— Что на тебя нашло? — спросил Габино, усаживаясь за руль и закрывая за собой дверь.
Какое-то время Стефано молчал. Он не привык рассказывать о том, что касалось только его.
Габино завёл мотор, и полицейский форд, негромко рокоча, тронулся с места. Стефано приоткрыл окно и, раскурив сигарету, выдохнул струю тёмного дыма.
— Ну, — поторопил его Габино.
— Полное дерьмо, — коротко сообщил Стефано. Снова замолк, а затем всё-таки продолжил. — Джессика мертва.
Габино с подозрением посмотрел на него.
— Джессика? Это твоя?
Стефано вздохнул. Он не знал, как объяснить.
— Я не знаю, кто она мне, — сказал он наконец, — я вообще толком так и не узнал, кто она. Мы жили вместе — потому что у меня не было другого жилья. Мне казалось, что она журналистка — но я никогда не видел, чтобы она работала. И она… Как тебе сказать. Она была добра ко мне. Даже мила. Она, конечно, хотела что-то от меня… И, наверное, у меня бы не отвалилось ей это дать. А теперь она не хочет уже ничего. И я никогда не смогу с ней расплатиться. И самое дерьмовое, что я думаю, что она умерла из-за меня.