Что скрывает темнота...

Ан Тая

— М-м-м?

— А чем вы тут расплачиваетесь за покупки? — Осторожно поинтересовалась я.

Вопрос был актуален как никогда. Даже не оборачиваясь, можно было почувствовать, как подруга нетерпеливо нахохлилась. Я понимала, что она была озабочена поскорее отсюда убраться, но мне так хотелось эту мягкую ароматную, такую чудесную на вид булочку…

— Ничем, — буркнула она.

— А? — Я хотела недоверчиво обернуться, но мое внимание привлек уже знакомый мужчина, раскладывающий свежеиспеченные рогалики на витрину.

Но сейчас он выглядел чуть иначе. Мужчина

успел переодеться в светлую форменную одежду, умыться и тщательно причесал свои длинные светлые волосы, собрав их в аккуратный хвост. Сейчас ничего не напоминало в нем ту мрачную ссутулившуюся фигуру, что я встретила час назад на утесе.

— И снова здравствуйте, — пискнула я.

Он поднял на меня отсутствующий взгляд, медленно моргнул, и изобразил некое подобие улыбки.

— Чего желаете? Булочку, рогалик, печенье? С начинкой или без?

— А можно? — Я растерянно переводила восторженный взгляд с аккуратного пекаря на хлебное изобилие, и глупо хлопала глазами, как ребенок в кондитерской. Тогда тот молча выудил из-под прилавка бумажный пакет, накидал в него несколько видов разной выпечки и протянул мне.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности, — и снова эта вымученная улыбка.

После чего мужчина удалился в дом, забыв усыпанный крошками поднос возле витрины.

Я вопросительно обернулась к Кири, но та была не со мной, как-то странно глядя вслед удалившемуся человеку. Отчего-то я была уверена, что это именно человек, а не коренной обитатель здешних мест.

— Кири?

— М-м-м? — Ее задумчивый взгляд переместился на меня, но в нем уже не было недавнего раздражения. — Вы не используете деньги?

— Нет, — улыбнулась она, и снова цапнула меня за руку. — Бартер. Это подходит нам лучше всего. Сегодня он угостил тебя выпечкой, завтра ты сделаешь доброе дело кому-то еще… Так и живем. Каждый занимается любимым делом, делится плодами своих трудов с другими, и все счастливы.

Она ускорила темп, и мне приходилось почти бежать, приноравливаясь к ее длинным шагам.

— Что-то тот пекарь не выглядел особо довольным. — За невозможностью использовать вторую руку, я просто наслаждалась ароматом, поднеся пакет как можно ближе к лицу.

— Насколько я знаю, у него недавно умерла жена.

Меня осенило.

— Так вот что он делал на утесе! Он вырезал на камне ее имя?

— Нет.

Она остановилась, обернувшись. Вот так незаметно мы добежали до второй арки, дорога от которой вела прямо к замку. И людей здесь было гораздо меньше. Она без спроса запустила руку в мой пакет и выудила теплый рогалик.

— Скорее всего, он писал свое. Ты не видела? — Невзначай поинтересовалась она, откусывая небольшой кусочек.

Я замотала головой.

— Нет, но зачем?

Откуда мне было знать все местные обычаи? Все это казалось с непривычки очень странным и крайне необычным. У нас по давшей традиции всех ушедших предавали огню, а память о них хранилась в домах родственников и близких людей. И никаких тебе утесов, вымощенных именными булыжниками…

— Затем. Видимо, он тоже не планирует задержаться здесь сильно надолго.

Она

закинула в рот остатки теплого теста, привычно цапнула меня за руку, и зашагала дальше.

Мда. Ну и нравы. Хотя, с другой стороны, кто я такая, чтобы судить кого бы там ни было? Каждый человек сам вправе распоряжаться собственной жизнью как ему заблагорассудится. Но теперь у меня возник иной вопрос. Отчего в замке все давятся этими картонными палками, которые они называют хлебом, когда здесь, в центре острова, всего в нескольких минутах ходьбы пекутся эти чудесные булочки? И когда я этот вопрос озвучила, ответ привел меня в крайнее замешательство.

— Ты знаешь, — выдала Кири, задумчиво почесывая подбородок, — я об этом как-то не задумывалась. Да и Рео слишком занят, чтобы углядеть такие мелочи. Но ты молодец. Думаю, брат будет не против, если ты организуешь бесперебойную доставку этих прелестных рогаликов к нашему столу. Но чуть позже. Мы пришли.

Стеклянные двери распахнулись, впуская нас в уже знакомое помещение вчерашней швейной фабрики.

Когда массивные стеклянные створки спрятали нас от внешнего мира, Кири, как мне показалось, облегченно выдохнула. Она повернулась ко мне, и ее глаза озорно сверкнули:

— A теперь идем мерять платье!

— Нет!

— Что? — Уже сделав пару шагов, она резко обернулась, удивленно-вопросительно воззрившись на мой внезапный порыв.

А я секунду назад вдруг поняла, что не хочу мерять платье, или заниматься другой ерундой, когда кто-то там готовится к смерти, и в моих силах это предотвратить. Не люблю оставаться в долгу. Я развернулась, и решительно распахнула стеклянные створки.

Спустя некоторое время я послушно стояла на тумбе в черном шелке и довольно щурилась на солнечный луч, приятно щекотавший нос через оконное стекло. Сегодня у меня был повод для гордости. До сих пор помню забавное пыхтение Кириэн за спиной, когда та бросилась в погоню. Однако хватать в охапку, и тащить меня обратно, как она грозилась почти всю дорогу, девушка не спешила, как и не мешала она мне в моей миссии позже. Под ее строгим конвоем я преодолела путь до лавки пекаря и обратно. Грустный мужчина недоверчиво улыбнулся на мое столь уверенно высказанное предложение ежедневно снабжать Черный замок хлебопекарной продукцией, но Кири развеяла все его сомнения, вежливо подтвердив мою просьбу. Удовлетворившись его заверениями, что с завтрашнего утра он примется за мой заказ, мы покинули уютную пекарню, доев по дороге уже успевшие остыть угощения. Но даже холодные, эти булочки были изумительны.

И вот сейчас, сытая и довольная проделанной работой, я даже не возмущалась, когда Кири водрузила меня на тумбу, без спроса запаковала в черное платье, оказавшееся чуть великоватым, и начала колдовать, подгоняя его по фигуре.

Но вот маленький щекотный золотой лучик скрылся за внезапно набежавшей тучкой, и я вспомнила.

— Так что там с твоим братом, Кири?

Ветерок ее тяжкого вздоха защекотал кожу у меня между лопатками, я зябко поежилась, а она стала терпеливо объяснять: