Что-то кроме магии
Шрифт:
Фиолетовый шарф взвился в воздух. Женщина испуганно охнула: гладкая здоровая кожа висков и лба под тюрбаном переходила в синюшно-бледную, испещренную зеленоватыми пятнами. И ни следа волос не было на этом шишковатом, уродливо разросшемся черепе, лишь кое-где виднелся редкий пух, похожий на белесые шерстинки плесени. По комнате пополз тошнотворный запах.
— Что... что это? — помертвевшими губами прошептала она.
— Дура, — скривился Квиррелл, движением руки возвращая свою защиту на место. — Остолбеней!
Развлекаться с неподвижной
— Обливиэйт.
* * *
Р-раз — и в стену. Два — свеситься с потолка высоко над головами. Три — прорасти грибом прямо из-под ног Филча, чтобы тот отпрыгнул кузнечиком в сторону. Четыре — со свистом пролететь по коридору, заставляя ковровые дорожки идти волнами от сквозняка. Пять, шесть, семь — нет для Пивза в Хогвартсе запертых дверей и запретных комнат! До чего ж здорово носиться по замку, вновь ожившему после летнего безлюдья!
Шумный дух вломился в пустующие апартаменты в жилом крыле второго этажа. Так и есть: двухлетняя пыль убрана, мебель расставлена, занавеси повешены... Прежний хозяин вернулся.
Пивз разогнался было к просторному дивану, подушки которого так и напрашивались на хороший пинок, но чья-то цепкая твердая рука поймала его в полете.
— Стоять, уродец, — почти ласково сказали за спиной. — Скоро ты забудешь сюда дорогу.
Безжалостная сила скрутила Пивза жгутом и швырнула об стену. Он повис на крюке от светильника и смог наконец разглядеть того, кто так легко с ним расправился.
Разглядел и прицельным плевком угодил точно на носок начищенного ботинка.
— Блоха ты вонючая, поганая...
— Умолкни.
Губы слиплись намертво, и язык стал свинцовым. Никто не знает, каким предстает мир в глазах полтергейста, но Пивз в тот момент отчетливо видел мутный грязно-серый человеческий силуэт, ожившей тенью колыхавшийся за плечами знакомого волшебника. «Гони его, Квиринус!» — хотел закричать шумный дух, но из глотки вырвалось одно неразборчивое мычание.
— Прикончить тебя или оставить пока? — издевательски протянул тот, кто когда-то был Квиринусом. Невидимые клещи вцепились в горло, Пивз задохнулся, рванулся изо всех сил и, сбрасывая с себя остатки чужих заклинаний, шарахнулся сквозь камень в спасительную темноту коридора, а оттуда прямиком вниз — в подземелье.
***
Семь часов вечера. Все текущие деканские дела давно переделаны. Надо бы поужинать, но кусок не лезет в горло. Часы в углу тикают оглушительно, как он не замечал этого раньше?
Северус встал из-за стола и повалился на диван. Собраться. Сосредоточиться. Скоро придет друг.
Друг... Что было раньше в этом слове? Доверие. Что осталось ныне? Ложь. И все? Нет, не все, конечно, не все, не может такого быть, личность не исчезает бесследно... Память, гаденько ухмыляясь, подсунула гладкое лицо фарфоровой куклы. А затем — без паузы — перекошенную
— К нему гости, а он разлегся, — насмешливо донеслось от камина. — Спишь, что ли?
Северус вскочил, раздосадованный тем, что его застали врасплох. Хотя еще месяц назад он и не подумал бы досадовать и тем более вставать... Но теперь не время для воспоминаний.
— Не сплю, так, устал немного.
Квиринус вальяжно прошелся по кабинету, небрежно кивнул Моргане и уселся в кресло у стола.
— Я только что от деда. Ты знаешь, какую штуку он затеял? — и, не дожидаясь ответа, продолжил с коротким смешком: — Решил устроить цепь ловушек на пути к магистериуму, который теперь хранится в Хогвартсе! Нет, он определенно выжил из ума на старости лет.
— Какое отношение к всему этому имеешь ты? — оборвал его веселье Снейп.
— Самое прямое. Директор попросил меня придумать какое-нибудь препятствие. Хранилище располагается в Восточном крыле, и я сразу вспомнил, что где-то там есть вход в подземный Хогвартс. Выманить оттуда тролля для меня — пара пустяков. Директор был в восторге!
— Ты способен подчинить себе тролля? Я вижу, ты далеко продвинулся в Темных Искусствах.
— Без сомнения, — снисходительно проронил Квиррелл. — И подчинить себе могу не только тролля... Кстати, отдай мою рукопись. Отец наконец-то признался, что она у тебя.
От слов «наконец-то признался» тянуло кровяным духом.
— А что, директор тебе одному доверил такую важную тайну? — Северус сделал вид, что не расслышал конец фразы.
— Ты тоже в курсе, насколько могу судить... Впрочем, меня это не интересует. Северус, мне нужна рукопись.
— Ты не получишь ее.
Ему показалось, или в самом деле фарфоровый взгляд на мгновение обрел осмысленность, и сквозь муку, страх и отчаяние промелькнула в нем благодарность?
— Отдай. Мои. Бумаги.
Металл скрежещет по стеклу. Самый мерзкий звук в мире.
— Нет.
— Вот как? Хорошо...
Раскаленные иглы чужих зрачков впились в мозг, сердце застряло в горле, легкие сжались, не в силах втянуть воздух. Только бы не закричать... Упереться, уцепиться зубами за край сознания, чудовищным усилием приостановить волну чужой воли, уже готовую захлестнуть с головой, и дюйм за дюймом выталкивать ее из себя, сопротивляться, с хрустом выдирая проклятые иглы и посылая их назад — уже как свои!
Лицо напротив исказилось, потекло расплавленным стеклом, мир раскалился добела, вспыхнул и схлопнулся в черное ничто.
Темнота. Зримая, осязаемая, слышимая. Легилименция не лишает мага собственного «я», но его, северусово «я» сейчас намертво запуталось в вате темноты, и не было в ней ни верха, ни низа, ни начала, ни конца.
Шепот, шуршание, шелест... Возник откуда-то, растет, делается отчетливей... Это смех! Сухой, как книжная пыль, безжизненный, как перестук костей, он ближе и ближе: