Что вдруг

Тименчик Роман Давидович

22.

«Классический балет есть замок красоты…» (Бродский И. Сочинения. Т. III. СПб., 1997. С. 114).

23.

Лозина-Лозинский А. Троттуар. Стихи. П., 1916. С. 17.

24.

Slonimsky, Nicolas. Perfect Pitch. A Life Story. Oxford University Press. 1989. P. 223.

25.

Кацис Л.Ф. В.Стенич: Стихи «русского денди» // Литературное обозрение. 1996. № 5–6. С. 72. Можно добавить, что в январе 1921 г. Блоку довелось прочесть «Аргентинское танго» Александра Введенского, и современные комментаторы не могли воздержаться от упоминания в этой связи «1867» Иосифа Бродского (Кобринский А.А., Мейлах М.Б. Введенский и Блок: Материалы

к поэтической предыстории Обериу // Блоковский сборник. Х. Тарту, 1990. С. 77–80). Воспетое Стеничем танго «El Queso» названо и в стихотворении Татьяны Вечорки 1919 года:

Апаш, с фуляром на горлеЛюбишь танцовщицу танго – El Queso?..

(Поэзия русского футуризма. СПб., 1999. С. 581).

26.

Блок А. Собрание сочинений в 8 томах. Т. 7. М.; Л., 1963. С. 324.

27.

О становлении образа танго как «танца смерти» в русской культуре 1910-х годов см.: Tsivian Y. The Tango // Experiment/Эксперимент: A Journal of Russian Culture. Vol. 2. 1996. P. 307–335.

28.

См. наши комментарии в кн.: Гумилев Н. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 358–362; Гумилев Н. Сочинения в трех томах. Т. 3. М., 1991. С. 333–334.

29.

Ср. также разбор этого стихотворения Бродского: Зубова Л. Соперничество языка со временем: клише как объект внимания в стихах Бродского // Иосиф Бродский: стратегии чтения. М., 2005. С. 160–161.

30.

Хлебников В. Творения. М., 1986. С. 173.

Споемте, друзья?

А кто с …чемчурой

О. Мандельштам¹

Траектория фольклоризации стилизованного под устное народное творчество литературного сочинения – зрелище, каждый раз удивляющее своей фатальной предначертанностью и агрессивностью фольклорного сознания, до последней капли крови защищающего идею анонимности всенародных шлягеров. На протяжении сорокалетия приходится наблюдать это явление на примере песни Ахилла Левинтона «Жемчуга стакан» (впервые услышанной пишущим эти строки в виртуозном исполнении Саши Грибанова), а ныне имеем свежий пример. В содержательной и увлекательной монографии приведен текст другой песни:

А вы послушайте, ребята, бородатый анекдот:Жил на свете Жора Бреммель, знаменитый обормот.Имел он званье лорда, фраки-смокинги носилИ с королем Георгом что ни день зубровку пил.Брюки узкие носил он, вроде нынешних стиляг,И как он шел по Пикадилли, то оглядывался всяк,И, глядя ему в спину, говорил простой народ:«А вот идет товарищ Бреммель, знаменитый обормот».Он имел свою карету и любил в ней ездить в свет,И он купил за тыщу фунтов леопардовый жилет,И в леопардовом жилете на банкеты он ходил,И тем жилетом на банкетах всех он дам с ума сводил.И все английские миледи в него были влюблены,И все английские милорды носили узкие штаны,А он плевал на всех миледей и милордов не любил,И только с королем Георгом что ни день зубровку пил.И вот однажды за зубровкой говорит ему король:«А что ж ты, тезка, неженатый – не найдешь невесты, что ль?»А Бреммель, хлопнув третью стопку, так сказал ему в ответ:«А как ты есть король английский, тебе открою свой секрет:Я, сказать тебе по правде, восемь лет уже влюбленВ одну прекрасную миледи по фамильи Гамильтон —У ней по плечи кудри вьются и глаза как пара звезд,А ейный муж товарищ Нельсон есть мошенник и прохвост!»Тут Георг, король английский, подскочил и закричал:«Ой же Жора, друг мой Жора, что же ж раньше ты молчал?Тебе я орден дам Подвязки и три мильона фунтов в год,А

того прохвоста Нельсона мы выведем в расход».И много крови потеряла в ней Британская страна;В Трафальгарской страшной битве синий дым столбом стоял,И был убит товарищ Нельсон, одноглазый адмирал.Он как герой национальный был в Вестминстер привезен,И убивалася несчастная миледи Гамильтон,Отпевал архиепископ, и весь народ кругом рыдал,А обормот товарищ Бреммель только ручки потирал.И вот уж к свадьбе все готово, поп звонит в колокола,И вот уж гости собрались вокруг накрытого стола,Только так уж получилося, что после похорон,Прямо в Темзе утопилася миледи Гамильтон.Тут загрустил товарищ Бреммель и покинул шумный свет,И спустил он на толкучке леопардовый жилет;В отдаленное именье он удалился почем зряИ умер там от воспаленья мочевого пузыря.А король британский с горя пил зубровку за двоих,И через некоторое время получился полный псих:Его свезли в умалишенку, поместили под запор —И вся страна палатой общин управляется с тех пор!

«Эта песня бытовала в среде питерских стиляг в первой половине 1960-х годов, – сказали публикатору. – Автор неизвестен»². Фольклоризация текста несомненна (среди нескольких поправок: вместо «У ней по плечи шевелюра» оригинала – «кудри вьются», как у совсем других товарищей), хотя про среду питерских стиляг – неверно. Автор известен – Юра Гельперин³, сочинил он эту песню в середине 1960-х, исполнял в застолье среди коллег-филологов. Американского фильма «Beau Brummel» (1954) он не видел, а книгой Барбе д’Оревильи с предисловием М.Кузмина с гордостью обладал.

Песенные тексты в постфольклорном пространстве проживают зачастую с текстом-приложением – легендой о происхождении песни. Так, взаимоконкурирующими родословными обросла песня «По улице ходила большая крокодила»⁴ (среди родителей – воспитанники Полоцкого кадетского корпуса, ВВС императорской России, К. Чуковский), которую, может быть, опрометчиво вывел из культурного поля Борис Эйхенбаум («Фольклор [ «По улицам ходила Большая крокодила» и пр.] оставляю в стороне») в своем эссе «Крокодил в литературе (Совершенно серьезное исследование)», писавшемся в 1922 году для журнала «Петербург»⁵.

Легенды-догадки сопровождают шансонетку о шарабане, прикрепившуюся к истории Белого дела (в «Песне о ветре» Владимира Луговского: «На сером снеге волкам приманка: / Пять офицеров, консервов банка. / “Эх, шарабан мой, американка! / А я девчонка да шарлатанка!”», в стихах колчаковца Александра Венедиктова: «Опять повсюду скрипки / Играют “Шарабан”») и к топонимам проигранных сражений (Самара, Симбирск), и впрямь широко раскатившуюся по Сибири до Дальнего Востока, где обросла новыми текстовыми толщинками:

Отец извозчик, а мать торговка,А я девчонка, сорвиголовка…⁶

Как будто автором был Петр Зелинский, написавший ее в Петрограде для Р.М. Раисовой (1869–1921). Ноты изданы Н.Х. Давингофом⁷. Ср. описание ее бытования в первоначальном контексте: «Откуда-то звенит гитара. Пьяная, нежная гитара де Лазари. “Шарабан мой, шарабан”. Это Раисова. Сама Раиса Михайловна. “Он юнга, родина его Марсель” – “Девушка из Нагасаки”. <…> Музыка, вино, улыбки. Конечно, угар. Но если угорать вообще, так угорать радостно»⁸.

Подвидом такого текста-приложения является легенда-глосса, толкование темных мест, например, строки «Ботиночки он носит нариман» (продукция обувной фабрики в Баку?) в песне «Я милого узнаю по походке» – ср. исходный вариант:

Я милого узнала по походке,Носит белые штаны,Носит шапочку пана-аму,И сапожки носит на ранту…⁹

Движение низовой песни к литературе (см., например, инкорпорированный в стихотворение по фрагментам весь текст песни «Девушка из маленькой таверны»¹⁰) можно пытаться проследить на примере «цыганочки», включенной Маяковским в стихотворение «Еду» из цикла «Париж» (1925):