Что вдруг

Тименчик Роман Давидович

В январе 1918 года стихи о танго услышал Александр Блок, ранее невольно тоже прививавший латиноамериканский мелос к русскому ямбу, – процитировав хабанеру (гаванскую песню) из «Кармен» («О да, любовь вольна, как птица…») на мелодию, которую Жорж Бизе заимствовал из афро-кубинской песни, одного из ближайших предков танго²⁴. Услышав сонет русского денди Валентина Стенича «Tango macabre» —

Сияя сумеречным серебром Коро,Слезящийся туман на слизистой скале пал.Платаны сонными сонетами коронСвилися над провалами слепого склепа.О, близко с липко-льстивой лживостью скользя,Продли,

сомнамбула, соблазны сна, продли же!Тебе с пути змеистого сползти нельзя,И пес кладбищенский застылый мозг подлижет.Со свистом голосит извилистый фальцет,El queso tango радостные трупы воют,Схватились за руки в стремительном кольце,Задравши саван над бесстыжей головою.Скользи, сомнамбула, с луною на лице!..О, плечи пахнут глиной гробовою²⁵, —

он отметил в дневнике эту тему как апокалиптический признак упадка: «…декадентские стихи (рифмы, ассонансы, аллитерации, танго)»²⁶.

Смерть²⁷ распространяется по финалу стихового танго Бродского, подчеркивая нешуточность этого мексиканского экспромта на полупристойной подкладке. Этот почти капустниковый номер касается темы, поистине смертельно важной для русской поэзии. Это стихотворение о поэте, поддавшемся соблазну власти, этакому поцелую огня. Речь идет о совместительстве «нюхающего розы» с «гражданской позой», о том совместительстве, о котором мечтал изобретатель музы дальних странствий Гумилев²⁸, чья смерть в 1921 году – на хронологическом полпути от заглавия стихотворения «1867»²⁹ к дате его написания – так странно рифмуется с концом посередине странствия земного Фердинанда-Иосифа Максимилиана (1832–1867) – однолетка автора стихотворения «1867» и Гумилева; и от которого перед смертью отказывался автор «бобэоби» Велимир Хлебников:

Мне гораздо приятнееСмотреть на звезды,Чем подписывать смертный приговор.<…>Вот почему я никогда,Нет, никогда не буду Правителем!³⁰

Впервые сокращенная английская версия в кн.: Joseph Brodsky. The Art of a Poem / Ed. by Lev Loseff and Valentina Polukhina. London. Macmillan Press LTD. 1999; другая слегка сокращенная версия: НЛО. 2000. № 45. С. 181–186; Как работает стихотворение Бродского / Ред. – сост. Л.В.Лосев и В.П. Полухина. М., 2002. С. 100–107.

Комментарии

1.

См.: Rotshtein, Robert F. How it Was Sung in Odessa. At the Intersection of Russian and Yiddish folk culture // Slavic Review. 2001. Vol. 60. № 4. P.797. Багрицкий танцевал пляски собственного сочинения «Танго Геховер» и «Мазурка Бродского» под мотив «Дерибасовской» (Шишова З. О нашей молодости // Эдуард Багрицкий. Воспоминания современников. М., 1973. С. 65).

2.

Ferro, Euphemia von. Erzherzog Ferdinand Maximilian von "Osterreich Kaiser von Mexico als Dichter und Schriftsteller. Inaugural-Dissertation zur Erlangung der Doktorwurde vorgelegt der philosophischen Fakult"at der Universit"at Lausanne. 1910. Ср. некоторые русские переводы:

Я думаю, глядя на море голубое,Чьих только кораблей не видело оно!В нем каждая волна рокочет про былое,Про имена племен, исчезнувших давно.Какой народ, ища над целым миром трона,С отвагой не вверял ему своей судьбы?Морских соленых вод изменчивое лоноРождало счастье всем в опасностях борьбы.И финикиян флаг, и греков парус

белыйЗаморских дальних стран искали наугад;И древний Рим свой взор, властительный и смелый,Бросал за грань морей, где солнцу был закат.Пойми же, почему смотрю порой так страстноНа волны я, тоской неясною томим:В стихии мне родной, хоть бурной, но прекрасной,Провижу мой удел – и плыть хочу за ним.

(Из стихотворений императора Мексиканского Максимилиана // Луговой А. Стихи. СПб., 1912. С. 163).

А. Луговой (Тихонов) – автор «политической трагедии» в стихах «Максимилиан».

3.

Ср. в воспоминаниях Якова Гордина о 1990 годе: «Иосиф повел нас с женой в мексиканский ресторан, поскольку его придворный китайский оказался закрыт. Как известно, в цикле “Мексиканский дивертисмент” он не очень одобрительно отозвался о национальном герое Мексики, “отце мексиканской демократии” Бенито Хуаресе. Я же, напротив того, написал книгу, одним из весьма положительных героев которой стал тот же Хуарес. И когда Иосиф сделал заказ, я сказал ему, что если бы хозяин-мексиканец знал, что он написал о Хуаресе, он бы его на порог не пустил, а меня накормил бы бесплатно. Это, разумеется, была шутка…» (Гордин Я. Перекличка во мраке. Иосиф Бродский и его собеседники. СПб., 2000. С. 221).

4.

Вагинов К. Полное собрание сочинений в прозе. СПб., 1999. С. 490.

5.

Бродский И. Сочинения. Т. IV. СПб., 1995. С. 197. О послевоенном танго см. в стихах современника И.А.Бродского – Михаила Юрьевича Ярмуша (1932–2008), посвященных Анатолию Найману:

Хрипучие мехи аккордеонаи танго мелодический надрыв —послевоенных лавров Одеона —доминвалидской славой перекрыв,когда война еще не за горами,когда мы все – шпанская детвора,казарменеет небо перед нами —в кирпичике колодчике двора.

(Ярмуш М. Тень будущего. Стихи. М., 1994. С. 41)

6.

См.: «Из “Школьной антологии”. 7. А. Фролов» (Бродский И. Сочинения. Т. II. СПб., 1995. Т. 2. С. 327).

7.

Анненский И. Стихотворения и трагедии. Л., 1990. С. 164–165, 552.

8.

Parnac V. Histoire de la Danse. Paris, 1932. P. 69. В стихах В. Парнаха и события 1917 года помечены знаком того же танца:

7 танго Петербурга и СибириТрагический и легкий пируэтПреображали в танцы тяжкий бредИ глухо нежили на Скифском пире!

(«Словодвиг»)

Об истории танго см. очерк Тэффи «Защитный цвет» (1920):

«Революционные сейсмографы показывали глухие толчки и колебание почвы. Наплывали тучи. Густой, насыщенный электричеством, воздух давил легкие. Многие робкие души уже видели молнии и, крестясь, закрывали окно.

И вдруг, как это бывает иногда при глубоких воспалениях, вдруг нарыв прорвало совсем не в том месте: Европа затанцевала.

Гимназисты, дамы-патронессы, министры, дантистки, коммивояжеры, генералы, портнихи, врачи, куаферы, принцессы и левые эсеры встали рядом, вытянули сплетенные руки, подняли побледневшие истомой лица и плавно заколебались в экзотическом танго.

Танго росло, крепло, тихо покачиваясь, словно в сомнамбулическом сне, переступало в новые области, переходило границы новых государств. Залы всех ресторанов всех стран Европы, все кафе, эстрады, театры, площади, пароходы, скверы, дворцы и крыши домов были завоеваны и заняты танго. О танго писались доклады, газетные статьи, устраивались диспуты» (Тэффи Н. Собр. соч. Т. 3. М., 1999. С. 130–133).