Чудес не бывает

Жаков Лев Захарович

Сейчас придет тетка Алессандра…

В дверь постучали.

–Да-да!
– крикнул я.

–Юхас, покажи-ка, что ты сделал, - сказала Алессандра, входя.

Мне пришлось приложить усилие, чтобы отдать ей мои труды.

Она хмыкнула, приняла их, не дрогнув, отчего меня затрясло. Перед глазами упорно вставали картины одна хуже другой. Вот Алессандра прочитывает мою писанину и, качая головой, говорит: "Нет, Юхас, это никуда не годится. Все плохо, от начала до конца. Перепиши". Потом мне представилось, что защита уже началась,

у меня диплом еще не переписан, и я сижу и спешно вожу пером, а в зале в это время говорят: "Как, он еще не сдал текст? Немедленно отчислить!"

Я не выдержал. Что-то подняло меня, я выскочил в коридор и бросился в глубь сада. Сдирая засохшую корку с раны, перелез стену. Спрыгнул и пошел, порой переходя на бег, в лес. Надо отвлечься, отвлечься!

Не сразу я заметил, что ноги сами идут привычным путем - по натоптанной тропинке на нашу тренировочную поляну. Так вся жизнь - ходишь одними и теми же дорогами…

Но я не изменил направление. Как будто что-то меня туда тянуло.

На поляне я нашел, к своему удивлению, Тики.

Он сидел, уставившись в землю, ковыряя носком старенького сапожка кучу отсыревших черных листьев.

–Привет, - сказал я и сел рядом, прямо на голую землю.

–Здравствуйте, - отозвался мальчишка.

–Что грустим?

Он не ответил, только сменил ноги, ковыряя кучу уже с другой стороны. Я не стал вмешиваться в его настроение. Захочет - расскажет.

–А правда, - спросил он потом, - правду говорят, что Мирэн еще жив?

Я хмыкнул:

–От кого ты это услышал?

–Да от одного дядьки в таверне, - вздохнул он.
– А правда, что вы - Мирэнид?

–Кто тебе сказал?
– насторожился я.

Он, кажется, не заметил.

–Рассказывают, что Мирэн принимает разные обличия и помогает своим потомкам, - задумчиво, как бы решая что-то для себя, говорил он.
– А вы что-нибудь знаете про Мирэна?

–Так, легенды, - пожал я плечами.

–Расскажите, а?
– он все смотрел на свою кучу.

Я запустил руку в волосы и почесал затылок в поисках вдохновения.

–Ладно. Сам попросил.

Сэнсэй Бэнсей сидел на стене.

Сэнсэй Бэнсей свалился, когда спал.

Вся императорская дружина

Во главе с главным вассалом императора Комуто Херовато ничем не смогли ему помочь

–Что это?
– изумился он.
– Это не то!

–А ты откуда знаешь?

Он отвернулся:

–Разве это легенды? Нет, вы расскажите, кто он такой, откуда, что делал?

Его слова были требовательны, а голос - просил. Прости, мальчик, сказки на ночь я не умею рассказывать.

–Какая, в принципе, разница?
– спросил я как можно мягче.
– Мирэн жив - и это главное.

–А он вам помогал?

Теперь он смотрел на меня во все глаза, ожидая ответа.

–Не знаю, не замечал, даже если что-то и было, - я посмотрел на Тики.

Он быстро отвернулся, но я успел заметить, что его взгляд был странен.

Почему все завели

себе привычки в последнее время смотреть на меня исключительно странно?

Я чувствовал, что разговор был нужен ему. Видимо, именно ради него я сюда шел. Ощущение появилось и укрепилось: я почувствовал, что нужен Тики, почувствовал его зов. Желание бежать сюда исходило не от меня, а от него.

Но какая тогда должна была быть сила этого желания! Или же Тики обладает много большими возможностями, чем я предполагал. Откуда? Надо обращаться с ним осторожнее.

Мальчик был напряжен, его что-то тревожило; не истории моего детства занимали его мысли. Но открываться сейчас, похоже, он не хотел. А я не хотел давить на него.

–Интересно, кто вздумал трясти такой стариной. Кажется, у вас подобные истории не в почете.
– Я не спрашивал, а размышлял вслух.
– Что это тебя так взволновало. Травит захожий маг байки, что с того…

Он так и подскочил.

–Откуда вы знаете, что маг?

Я внутренне вздрогнул от остроты его реакции. Но не подал виду. Пожал плечами, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющимся (где же я вычитал этот прием?):

–Никто почти, кроме волшебников, не помнит этих легенд. И среди них мало кто знает.

Я почувствовал, что теряю связь с мальчиком. Он нахмурился, задумавшись, закрылся в себе.

Вздохнув, я мысленно махнул рукой и решил подождать. Пусть созреет.

Зрел он минут пятнадцать. За это время припустил мелкий дождик, потемнело от спустившихся ниже туч. Мы с Тики перебрались под разлапистую ель, куда вода не проникала, прислонились к стволу. Я прикрыл его худые плечи полой плаща. Он дрожал, но идти домой отказывался.

–Не хочу.

–Мать, наверное, волнуется?

–Ей не до меня сейчас, - огрызнулся он.

И так знаком был этот миг раздраженного отталкивания, злой обиды на кого-то близкого, что я насторожился. Мелькнувшую на пороге сознания мысль я не пустил дальше дверей как полный абсурд. Но, однако…

Созрел.

–Дяденька Юхас, как вы думаете, мой отец может вернуться?

Я поежился. Для мальчика эта тема больнее, чем для меня, наверное. Наверняка. И разговаривать об этом я боялся. Еще в самом начале знакомства я, заметив, он дергается об одном упоминании, закрыл все разговоры об этом. А он не начинал.

И вот вам.

–Не знаю, милый, - как можно осторожнее ответил я. Тянуло спросить "А что?" Но, конечно, не спросил.
– Такая возможность существует.

–После тринадцати лет?
– зло спросил он.

–Почему нет?
– спросил я спокойно, чтобы не раздражать: явно ему хотелось поговорить, но застарелая привычка к молчанию, но обида и горечь мешали. А что я мог сделать? Я не врач души, у меня такие же проблемы.

–Не думай об этом, - попробовал посоветовать я.
– Если даже и появится, вы ему ничем не обязаны. И ты всегда сможешь выставить его за дверь.