Чудес не бывает
Шрифт:
–Но ведь сначала вас учили настоящие магистры, мастера!
– взвыл Роман, растеряв свое спокойствие.
–Вас сейчас тоже учат мастера, - хладнокровно возразил я, мысленно скрестив пальцы.
– В-третьих, кое-какие книги я вам оставлю, в-четвертых, его светлость любимчик Высшего Мага в любое время снабдит любой запрещенной литературой за минимальную плату, я уверен. И уж он-то не оставит вас своим вниманием и после окончания Школы!
– оборвал я сам себя и уставился в полутьму апельсинов.
–А ты? Магистр… - жалобно спросил Роман
–И я, - вздохнул я, досадуя, что не могу проявить твердость. Твердость не в моем духе, и я все время страдаю от этого. Если я продолжу их пасти, когда они начнут сами думать?
–Когда следующая тренировка?
– уже успокоился и даже развеселился Роман.
Я хмуро глянул на него из-под бровей.
–Эти ваши фокусы уже надоели.
Уголки глаз и рта поползли вниз, утягивая за собой щеки.
–Завтра.
– И я махнул ему рукой.
Он радостно сбежал. И что, я так же радостно сбежал два дня назад? Стыдно…
Потом я еще раз оглядел мысленным взором свои дела. Стыдно, да еще как. От всего открестился, чтобы пойти поспать! А бедняге Роману еще и выговор устроил! Позор.
Я снова взялся за перо, вспомнил, что собирался идти к Алессандре. Плюнул на Фрея и пошел, как был, - без единой мысли в голове.
Или сначала сходить к деду? Нет, помирать - так не затягивать.
На подходе к ее кабинету меня охватила дрожь. Говорят, к концу диплома всегда так. Но осознание этого не помогало почему-то сохранить спокойствие.
Я напрягся и постучал.
–А, Юхас, заходи!
– распахнулась дверь.
– Я как раз о тебе вспоминала. Заходи, садись поближе к столу, сейчас я тебе скажу, что думаю по этому поводу. Значит так. Вот здесь, во введении, ты пишешь, что (она зачитала): "это, во-первых, нелюбовь к людям, человеческому миру, полному глупости, во-вторых, желание свободы от этого мира и людей, в-третьих, поиски убежища от мира и людей". Но в дальнейшем ты уделяешь внимание исключительно третьему пункту.
–Я же потом пишу, что наиболее значим в системе мировоззрения именно третий…
–Это все понятно. Но про первые два надо написать хоть несколько слов.
–Хорошо, я понял.
Я решил не спорить, чтобы скорее закончить пытку. Тем более что мне пришла в голову подходящая цитата.
–Вот здесь, в… главе, где ты рассуждаешь о фантастике как приеме, к месту пришлась бы цитата магистра Б-Стра. Посмотри, - она сунула мне под нос последний номер "Полдня", слово редактора. Я лишь увидел, что нужное место подчеркнуто красным карандашом, и кивнул.
–Затем, тебе нужно полностью переписать заключение. Про фокусы мысль, конечно, глубокая, - она пронзительно глянула на меня, совсем как дед, - но не та. Развей лучше идею про разрушительность запретной магии. И - обрати внимание на социальную значимость феномена ухода. Примерно понятно? Как только сделаешь, мы с тобой возьмем весь текст и аккуратно, предложение за предложением, доведем его до ума.
Про социальную значимость у меня имелось когда-то
Проходя по лестнице мимо второго этажа, я вспомнил про просьбу отца. Вздохнув, свернул в коридор. Теперь, после победы над собой перед дверью тетки, я чувствовал некое подобие уверенности в себе.
По дороге заглянул в журнал и прочитал отмеченное красной линией место. "Фантастика понимается здесь очень широко: любое литературное произведение, использующее в качестве сюжетообразующего художественного приема элементы необычайного, невероятного, невозможного".
Да, так всегда! Я пишу, мучаюсь, подыскивая слова, а кто-то взял - и сказал одной фразой!
Старая добрая кафедра истории Междуморья. Сколько часов просидел я здесь в ожидании, что отец обратит на меня внимание? Два года я здесь не был, с тех пор, как…
Я твердой рукой взялся за ручку.
Как тогда, Олеф сидел, сгорбившись, над рукописью, светлая бородка аккуратно подстрижена, глаза близоруко щурятся.
–Ассистент Олеф, магистр Эмир сказал мне, чтобы я…
–А, Юхас!
– воскликнул он, поднимая голову.
– Заходи!
Не то чтобы мне стало стыдно, но как-то неловко.
Не вставая из-за своего фолианта, Олеф протянул бумаги:
–Распишись здесь. И здесь, - его широкий палец с круглым ногтем уперся в нужные места.
– А это можешь забрать. С зачеткой подойдешь к Эмиру, он проставит оценку.
–Оценку?
–Ну да, - терпеливо объяснил Олеф.
– Обязательно.
–А… где я могу найти магистра Эмира?
Олеф кивнул в пространство:
–В саду.
–Спасибо, - сказал я.
–Не за что, - отозвался он, моргая левым глазом.
У него что-то вроде тика, вспомнил я. Не вспомнил, а забыл!
– строго одернул я себя. И повернулся к дверям.
Идти искать его сейчас или потом? А если он уйдет? Впрочем, какая разница, когда ставить, ведь он каждую среду читает первому курсу историю Лиги, найду.
–Сходи прямо сейчас!
– крикнул мне вслед Олеф.
Я только вздохнул. Я опасался, что прямой контакт с отцом чреват очередной ссорой. Уж очень странно смотрел он на меня в последний раз - когда мы уходили.
Пришлось идти в сад. Надо, надо, уговаривал я себя. Надо, ты же этого хочешь, это тебе надо, это надо тебе, тебе, а не тому парню.
Эмира я нашел в компании Винеса в заброшенной беседке.
Опять они вместе, задело меня.
Успокоил совершенно глупый момент: их позы. Они были очень похожи сейчас, сидя рядом: отстраненные, замкнутые лица, руки в карманы, плечи немного опущены, голова слегка запрокинута назад. Но Эмир сидел в моей позе: на самом краю сиденья, упираясь лопатками в стену, пятками в землю, носки ног вверх, ноги прямые, скрещенные в лодыжках. Подлиза же вытянутые ноги расставил, носки вперед.
Я почувствовал глупую гордость.