Чужак из ниоткуда 5

Евтушенко Алексей Анатольевич

Однако на этом дело не кончилось.

— Здравствуйте, товарищи, — услышали мы характерный голос Леонида Ильича Брежнева. — Как вы там?

Быковский посмотрел на меня и, зная мои отношения с генеральным секретарём, показал глазами — говори, мол.

— Здравствуйте, Леонид Ильич, — поздоровался я. — У нас всё нормально. Готовы выполнить любой приказ Родины.

— Ну уж и любой, — хмыкнул Брежнев. — Знаю я вас, шельмецов. Ладно, шучу. Никакого приказа не будет. А вот убедительная просьба — да. Причём не только моя. Генри, скажи.

—

Привет, парни, — услышали мы знакомый голос Киссинджера, госсекретаря и советника президента США. — Это Генри Киссинджер. Мой босс передаёт вам горячий привет и сожаления, что сам в Москву прилететь не смог. Но смог прилететь я. Так что наша с Леонидом просьба к вам — совместная. Можно сказать что это просьба высшего руководства Советского Союза и Соединённых Штатов Америки.

Я посмотрел на Юджина.

— Мы слушаем, мистер Киссинджер, — сказал тот.

— Это ты, Юджин?

— Я.

— Зови меня Генри, сынок.

— Хорошо, Генри. Мы слушаем тебя и товарища Брежнева.

— Леонид, говори ты, ты здесь хозяин.

— Хорошо, Генри, спасибо, — послышался снова голос Леонида Ильича. — Значит так, ребята. Мы тут долго советовались и решили, что не будем вас убеждать в том, что ваша миссия — исключительная и крайне важная не только для стран, которые вы представляете, но и для всей Земли. Больше скажу. Возможно, впервые в истории человечества она важнее для всей Земли, нежели отдельно для СССР или США. Поэтому такая просьба — помните, кто вы. Вы — представители человечества. Особо там не откровенничайте. Больше слушайте и смотрите, меньше говорите. Просто на всякий случай. Особо это касается тебя, Серёжа. Ты, конечно, парень ответственный, но молодой и… — он замялся.

— Гарадец? — спросил я.

— Да, — подтвердил Брежнев. — Я не предлагаю тебе выбирать между Землёй и Гарадом, пойми правильно. Повторю. Я только предлагаю тебе и всем вам быть предельно осторожными. Не расслабляйтесь. На Земле расслабитесь. А гарадцев мы всегда ждём здесь. Большую делегацию. Пусть прилетают, примем со всей душой, всё покажем и расскажем. Правда, Генри?

— Правда, Леонид, — сказал Киссинджер.

— Извините, может быть, излишне сумбурно получилось… В общем, главное, возвращайтесь.

— Мы всё поняли, Леонид Ильич, — сказал Быковский. — Не волнуйтесь. Будем предельно осторожны и обязательно вернёмся.

— Ну что, «Ястребы», — сказала Земля на прощанье. — Как говорится, с богом. Следующий сеанс по графику у нас в двенадцать часов. Не пропустите.

— У нас ДЖЕДО есть, — сказал Быковский. — Если что, напомнит. И не только об этом.

— Завидуем, — сказала Земля. — До связи.

— До связи.

Мы заняли свои места в рубке. Те же, что и с самого начала. Я внизу в кресле инженера-пилота, Быковский на самом верху — на месте командира корабля, Сернан ниже, на месте старпома.

— ДЖЕДО, предстартовая проверка систем, — скомандовал я.

— Слушаюсь, — откликнулся ИИ.

На обзорном экране возникла

объёмная цветная схема «Горного эха».

— Квантовый реактор, — произнёс я.

— Норма, — отсек квантового реактора мигнул зелёным.

— Контроль магнитных катушек.

— Норма.

— Первый двигатель.

— Норма.

— Второй двигатель.

— Норма.

— Третий двигатель…

Все четыре планетарных двигателя послушно отозвались зелёным светом.

— Контроль отражателей.

— Норма.

— Топливо.

— Норма.

— Контроль силовой защиты.

— Норма.

— Гравигенераторы.

— Норма…

Нуль-звездолёт «Горное эхо» стартовал с Луны двадцать первого февраля одна тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года в девять часов одиннадцать минут утра по московскому времени.

На разгон у нас было три дня. Всего три дня. Поэтому мы шли с шестикратным ускорением.

Гравигенераторы хорошо «умеют» экранировать естественные гравитационные поля крупных спутников, планет и звёздных систем (вероятно, даже гравитационное поле нашей галактики, хотя экспериментально никто пока не проверял).

Однако при разгоне космического корабля с многократным ускорением они не столь эффективны. Тем не менее, частично перегрузку компенсируют (физику этого процесса оставим за скобками, я и сам её не слишком досконально понимаю).

В данном конкретном случае это означало, что все три дня, необходимые на разгон, мы должны провести в противоперегрузочных костюмах. Из шести «g» гравигенераторы компенсировали четыре.

Оставалось два «g».

На практике это означало, что я со своим весом шестьдесят девять килограмм сейчас весил сто тридцать восемь. Мои товарищи — соответственно.

Больше того, все предметы на корабле тоже стали вдвое тяжелее.

Если вы думаете, что неважно, сколько весит столовая ложка, — главное до рта донести, вы ошибаетесь.

Поначалу, вроде, и ничего, но уже на второй день всё это начинает сильно утомлять, а на третий и вовсе хочется немедленно перевести двигатели на обычный режим ускорения в один «g» и вздохнуть полной грудью.

Потому что дышать — тяжело.

Ходить и лежать тоже тяжело.

Равно как и сидеть.

Лучшее положение — полулёжа. Но не будешь же находиться в этом положении все трое суток!

— Бедные толстые люди, — высказался Сернан на второй день во время обеда. Ложку он держал по-детски, в кулаке, и я тут же вспомнил «Путь на Амальтею» — одну из моих любимых повестей братьев Стругацких. Там герои провалились в Юпитер и тоже долго испытывали перегрузки, прежде чем сумели вырваться, а командир фотонного корабля «Тахмасиб» Алексей Быков держал ложку в кулаке, перепачканном графитовой смазкой. Точь-в-точь, как Сернан.

Правда, кулак Сернана был чистым. И слава богу, нам ещё контроль отражателя перестраивать не хватало, как это делал Быков, хотя никакой графитовой смазки там нет — чистая электроника.