Цикл «Историк». Рассказ IV. Под ударами мрака
Шрифт:
Мы достаточно долго пробирались по кромке обледенелого обрыва… Я с трудом изгоняю холод из продрогшего тела и цепенеющего от усталости разума… Пора сосредоточиться и разогнать кровь в особенно окоченелых конечностях… Наконец, звери вошли в нашу зону восприятия. Они попрятались неподалеку, но не выдадут своего пристанища, не зная наверняка, что мы нашли их и пойдем на них. Теперь главное не спугнуть заранее…
Олаф резко вскинул руку, заставляя нас замереть на месте. Пойдем здесь – здесь нас не ждут… Они же ждут нас – с тропы… Охотники Хантэрхайма стараются не срываться на головы снежным зверям с заледенелых высот… Нам это на руку. Мы тихо сползаем по ледяной стене, когда находим опору, и слетаем вниз с высоты, когда ледяные глыбы не образуют упора. Мхи, конечно, смягчают
Я вздохнул, готовясь слететь с обрыва прямо во владения этих тварей – прямо в пропасть… Но вздох получился душным из-за заиндевелой маски… Олаф снял перчатки и растирает руки, когда-то отмороженные и податливые холоду. Офицер снял затемнение с глаз и сжал в руке рукоять бича, готового к запуску на предельной мощности…
– Пошли. Холодно ждать.
Остывать начал и я – тепло тянет так, что скоро озноб начнется… Этого нельзя допускать – мы должны идти в атаку с твердой рукой и крепко сжатыми зубами…
Олаф, наконец, закрепил на поясном ремне исходные блоки плетей, прикрепил рукояти выключенных бичей и махнул нам рукой, призывая следовать за ним. Офицер напоследок дал короткое распоряжение “защитнику”. Андроид останется наблюдать за техникой слежения. По приказу офицера “защитник” не покинет зоны нашего восприятия, и мы не потеряем с ним связи. Он обязан офицеру подробным отчетом о смещениях на схемах… “Защитник” должен доложить обо всех перестройках и отклонениях от учтенных нами данных воздушной техники – об изменениях курса и скорости полета, о снижение до зоны поиска и выходе на высоту, безопасную для нас. Эта машина крепко поддержит нас на этой охоте – а то уж очень часто разведчик, ведущий наблюдение в этой зоне поиска, стал менять маршрут и время прохождения нашего участка.
Нам нельзя шуметь – мы не вбиваем в обледенелые глыбы креплений… Идем так… Сложно это, хоть мы и сняли шкуры и спрятали тяжелое оружие наверху, оставшись только в обычной форме… Эта форма нас никак не отягощает – она невесома и покорно следует нашим сложным действиям и движениям. Но долго на морозе и в ней мы находиться не можем, неумолимо начиная промерзать… У нас полно поводов для ускорения. Я разжал руку и сорвался в провал… Я вывернулся, только коснувшись земли и вскочил на ноги, пригибаясь и оглядываясь… На милость мха отдался и Олаф – он оставил последний упор и оторвался от испещренной трещинами ледяной стены, ограждающей владения тварей… Офицер, проявляя редкую выдержку, – или равнодушие – отправился в полет вслед за нами… Не знаю, как ему, но мне прыгнуть было нелегко… Это вроде не высоко, но как раз с такой высоты падать хуже всего – удар уже достаточно сильный, а подготовленность к нему еще достаточно слабая. Просто времени не хватает должным образом свернуться, скрутиться и сложиться. Только теперь я начал понимать, что все сделал правильно и ничего не сломал. Удар пришелся ровно на бок… И мхи приняли меня, как лучшего друга. Шума мы не наделали, но постояли чуть на месте, прислушиваясь и присматриваясь, не заметили ли звери нашего стремительного полета… Нет, не заметили. Теперь мы пройдем дальше, держась этой ледяной стены, заходя на затаившуюся стаю. Мы подойдем с открытой местности, отсекая стае отходы, загоняя зверей хлыстами к ледяному ограждению…
Звери еще не знают – минуем мы их место, не заметя их, и устремимся дальше или найдем их и пойдем на них… Они не поднимутся и не проявятся, пока не поймут, что найдены. А поймут они это тогда, когда услышат треск подключенного кнута… Но они начинают тревожиться, зная, что мы неподалеку… Похоже, нам придется пасть на землю и простереться на мшистом покрове, пока они не утратят бдительности…
Холодно ужасно… еще и – сыро… Камень уперся в ребро, но я и вздохнуть не смею… Конечно, наше поведение не типично – это сбивает мысли зверей с протоптанной тропинки, успокаивая их, но мне тяжело ждать… Только Олаф
Олаф сжал кулаки, выдирая клочья мха…
– Это что еще?!
Офицер резко выдохнул задержанный воздух…
– Истребители Ивартэна…
– Ивартэна?!
– Они посланы Ивартэном…
Что-то холодное и когтистое заметалось по моему позвоночнику и юркнуло под ребра, прячась от острого ощущения опасности…
– Это же плохо, капитан… Плохо, что они из – Ивартэна… Из этой центральной крепости…
– Плохо, Ханс, – с какими бы целями их ни подняли – это плохо… Война пришла на север – с какими бы силами север ни воевал – он вступил в войну…
Олаф беспокойно вздернул головой…
– И что теперь?
– Нам надо уйти, Олаф, – без задержек.
– Тролль их растерзай! С их войной скоро нам и на охоту не выйти!
– Это одна из последних охот, Олаф, или – последняя. Надо уходить.
– Мы с пустыми руками не уйдем.
– Времени нет. Нам нельзя находиться здесь.
– Ничего… Забьем зверя – и уйдем… Теперь нам придется неизвестно сколько скрываться на заброшенных объектах…
– Теперь и на закрытые объекты нам дороги нет. Теперь и “защитник” нам не поможет. Теперь эти территории возьмут под жесткий контроль.
– Тогда надо… Надо уходить с севера…
– Иного выбора нам не оставят, Олаф.
– Нет, мы не станем подыхать здесь со страху и с голоду – здесь, в бескрайних снегах севера… Мы уйдем на запад… Мы отправимся в леса Штрауба…
– На восток, Олаф, – в степи Сюань-Чжи.
– Укрепление Сюань-Чжи? Оно в зоне боевых действий… Оно в зоне ожесточенных столкновений всех трех систем…
– Сюань-Чжи теперь – на территории врага, разоренной тремя системами.
– Еще этого не хватало… Я знаю, что скрыться нам проще на землях, где нам сложнее не сдохнуть, где нас просто не станут искать… Но вражеский восток… Мы не выживем…
– “Драконам” Хакая, солдатам Снегова и Роттера дело будет только друг до друга – не до нас.
– Верно, в общем… Верно… Но я бы шел на запад…
Офицер отрицательно качнул головой… Но он не настаивает, равнодушно взирая на замершее в вышине небо… Но и Олаф не перечит ему… Олаф соглашается с ним, подчиняясь ему… А у меня в голове… взорванный муравейник – вот что у меня в голове… Меня пугает это невиданное и немыслимое для меня равнодушие офицера… Пугает, что Олаф… Он считает это неестественное равнодушие проявлением выдержки, что только укрепляет его уверенность в этом офицере… А я вот не уверен в нем – в его неуклонности и решительности… он проявляет не эти качества – это что-то другое…
Я бы рад бросить все и вернуться… Но Олаф, поднимаясь, подключает хлыст…
Запись№18
Хлысты затрещали, осыпая нас искрами, и зверский крик разлетелся над долиной… Мшистый покров разорвался клочьями над спинами вздыбленных тварей… Они рванулись к нам с кличами, скалясь и щетинясь… Они всегда идут напролом, когда их загоняешь… И всегда идут стаей… Не всей стаей, но и не разрозненно, не в одиночку… Они оберегают зверенышей, защищая их обрушенным на нас злом… Я пропускаю тех тварей, что со зверенышами, – таких мы не трогаем, таким мы только не позволяем подступать к нам… А тех тварей, что в стороне… Мы охотимся именно на таких – стараемся отогнать от остальных, от стаи… Я приметил подходящего зверя еще заранее и пошел ему на перехват… Это самый напряженный момент, когда мы со зверьми просто кидаемся друг на друга…