Цикл «Историк». Рассказ IV. Под ударами мрака
Шрифт:
– Все безумцы, все оборотни… все чудовища в звериных шкурах…
– Все, достойные быть вашими воинами и охотниками. Но это будет, когда мы вернемся. А сейчас мы будем ждать рассвета, ожидая разъяснений тролля, обошедшегося с нами недозволительным образом. Он обязан показать нам силу, позволяющую ему диктовать нам условия и давать указания убираться с вершины Тилл-Фйелл.
Я поднял руку… и опустил… Трудно решиться противоречить Олафу…
– Олаф… Нам и не надо просить у него показа силы… И так ясно, что его силы превосходят наши… Мы же и понятия не имеем, как нанести повреждение каменному троллю, исчезающему
– Знаю. Но сражусь.
– Олаф, но это ж… Требовать у него схватки – это ж… Ты же не бросаешь клинки в буран и не рассекаешь ими ветер… Ты же не станешь тупить их лезвия о камни…
Фламмер согласился со мной…
– Он не станет сражаться, Олаф. Он снесет нас, как штормовой шквал. Нам придется подчиниться ему.
– Воину?! Подчиниться троллю?!
– Он не тролль, Олаф. Он – что-то другое, что-то чужое. Нам надо подчиниться ему, пока он смотрит не на нас, а на Хантэрхайм.
– Он – обычный тролль, я буду бороться с ним! Это мой долг! Это долг воина севера!
Фламмер обреченно повесил голову – он промолчал и правильно сделал. Олаф вбил себе в голову поединок с троллем так крепко, что нам не выбить… Остается только хрупкое чаянье, что, если не Олаф, то тролль проявит понимание этого, неизвестно как сложившегося, положения… А мне осталось проявить только терпение, выработанное долгими зимними ночами, проведенными в такой вот гнетущей обстановке… Я ведь не первую ночь проведу здесь – на вершине Тилл-Фйэлл – с Олафом, обернувшимся Зверем…
Я постарался скрепить сердце, начиная подготовку к ночлегу… Надо выбросить из головы мысли о каменном великане, стоящем над душой в невидимости, и надо не думать о зле Олафа… Его дух разлетается с холодным ветром, поднимая ледяную пыль… в его глазах бушует буран… Он не показывает страха – прячет где-то глубоко под броней, но страх вырывается из его груди с приглушенным звериными шкурами биением сердца… Олаф никогда не позволит страху укрепиться и пустить корни в его духе – он выкорчует его сразу… через силу, через боль… Олаф сразится с ним… Он даст ему бой здесь, на вершине этой скалы, пожранной стужей и обглоданной всеми ветрами… И мне придется последовать за ним… и мне, и офицеру… Я надеюсь, что Олаф ограничится высокомерным молчанием, не швыряя оскорблениями в сторону тролля и не вступая с ним в битву… Но эта надежда несбыточна – Олаф огрызается угрозами в пустоту, где таится каменный великан… Еще я надеюсь, что офицер не поддастся страху, а поборет его… Но и это несбыточно – он спокоен, но слишком скован и мертвенно бледен… Мне осталось рассчитывать только на себя… И им осталось рассчитывать – только на меня… Они же и думать теперь не думают о ночлеге, об ужине… Нет, я не один не поддался этому кошмару… “Защитник” – он теперь с нами, он поможет нам… поможет мне помочь всем остальным…
– Не трогай Олафа, это бесполезно… Подключи “стрелы” и настрой поля…
“Защитник” взглянул на меня холодными глазами так, что меня до костей пробрало, но послушно занялся настройками полей… Я, еще на что-то надеясь, решился задать ему, тревожащий меня, вопрос…
– Как ты думаешь, чем кончится эта ночь?..
– Рассветом, боец.
– А каменный великан?..
– Он обладает высоким разумом, с его
– А офицер?..
– Он будет бодрствовать до рассвета.
– А Олаф?..
– Он скоро заснет.
– Так просто?..
– Все просто, боец.
Раз так сказал “защитник” – значит так и есть… Они умные и думают всегда правильно, и всегда говорят правду… Это мы часто теряемся в мыслях и накручиваемся непонятно каким образом… Да, все верно, я просто нервничаю, не разбираясь во всем, что происходит… А ведь, если посудить, ничего ужасного еще не произошло… Подумаешь – перестал офицер полыхать пожаром, а Олаф – охмелел от зловония звериных шкур…
Мы спустились к “стрелам”, только чтоб перегнать их наверх… Без техники нам на вершине ночи не продержаться… Мы опустили “стрелы” низко над узкой и обрывистой тропой, не сходя с них, не выходя из ослабленного защитного поля, через которое нас покусывает зубастый ветер… Олаф зорко всматривается в сумерки, ища штормовым взглядом каменного великана… Фламмер устремил поблекшие глаза вдаль… А я так, как они, не могу – я еще с трудом продираю опухшие веки…
Запись№15
Каменный великан не показался, как и сказал “защитник”… Олаф откинулся в седле на спину, запрокинув голову, опустив руки на сложенные крылья “стрелы”, – он, и правда, спит… А Фламмер, и правда, – бодрствует… Он уронил голову на грудь, но я вижу, что глаза его – открыты… Они ясно вспыхивают и тоскливо гаснут, как прогорающие фитили горелки… Я открыл Фламмеру линию, не подключая Олафа…
– Вы видите это сияние?
– Северное сияние?
– Олаф считает, что это мост между средним и небесным царством – его подключают боги. Они применяют эти технологии для перехода между мирами.
– Мост – радуга, а не северное сияние.
– Здесь нет радуги – только сияние. А боги ходят везде – они приходят и сюда.
– Нет, Ханс. Это сияние – жесткое излучение, вредящее нам. Это не безвредная радуга, проявляющаяся в напоенном дождями небе.
– Да, этими замерзшими землями правят суровые боги – им мостом служит это излучение. Но они все равно приходят сюда – на территории Хантэрхайма. А видите его? Хантэрхайм?
– Вижу, Ханс.
– Он всегда виден с этой вершины – ведь он всегда сияет звездой. А знаете, капитан, Олаф мне запрещает смотреть на Хантэрхайм. Он говорит, что Хантэрхайм сияет, как маяк, зовущий нас, скитающихся в снежной пустыне… Но он сияет не для нас – это не наша крепость… Нам нельзя идти на его свет… Мы, как осы, не летим на свет чужих крепостей… Осы строят свои укрепления, занимая только свои крепости и зажигая в них только свой свет…
– Осы?
– Это крылатые зверушки с ядовитым жалом – они живут в лесах Штрауба…
– Я знаю, что это за зверушки.
– Ну вот и хорошо. Тогда вы не станете вести себя, как другой крылатый зверек – мотылек. Ведь этого беззащитного зверька совсем просто сбить с курса обычным фонарем, на котором он и сгорит.
– Эти зверушки вымерли, Ханс.
– Вот и я об этом… Олаф мне всегда говорит, чтоб я перестал быть доверчивым мотыльком. Он мне все время твердит, что я, как оса, – что у меня есть оружие… Но это так сложно – быть вооруженным, когда не знаешь точно, против кого надо применять оружие…