Цикл «Историк». Рассказ IV. Под ударами мрака
Шрифт:
Я разогнал хлыст, растянутый до предельной длины, не дающей потери мощности… И хлестнул оскаленную на меня тварь, выгнувшую хребет под ожегшими ее искрами… Она ринулась в сторону, но я не упустил ее… Я растянул хлыст, стегая ее спину с пониженной мощностью… Она метнулась в другую сторону, но кнут просвистел у нее над головой, рассекая ей надбровье, закрывая глаз, заставляя разворачиваться… Теперь тварь несется от моего кнута к укрытию, а я преследую ее… стараясь не думать о ее страданиях…
Удар под колено не сбил зверя, но заставил его споткнуться и зацепить когтями мох – поверхностные и крепко переплетенные корни мха. Зверь, не останавливаясь, выдрал и разорвал мох в клочья, но это замедлило его ход… И я помчался
Рука так дрожит, что я не могу снять маску… Я сдираю ее, но не могу вдохнуть, хватая жалкие обрывки воздуха… Я живой… А эта тварь… Я убил зверя.
Фламмер молча поднял меня, крепко обхватив за плечи, так и ходящие ходуном… Он отодрал мою руку от рукояти ножа, всаженного в горло зверюги, а из другой – вырвал маску…
– Давай соберись. Ты справился. Успокойся. Надевай маску и дыши ровнее.
Я смотрю на него с изумлением… А он хватает тушу зверя за клок шерсти и волочит к груде камней, где уже свалены три забитых зверюги… Это Олаф – он просто спалил этих зверюг хлыстами… Он ослепил этих зверей – рассек их глаза горящим кнутом… Он разогнал кнут так, что разрубил их связки и сухожилия… Он задушил их – схлестнул им шею кнутом… Но не просто задушил – он обвил им горло огнем, спущенным с хлыста… У меня по плечам пробежались продрогшие крысы, заставляя меня сжиматься и съеживаться… Я вздрогнул, сгоняя их, но только стряхнул их на спину, в которую они крепко вцепились каждым холодным когтем… Пожадничал Олаф, позарившись на обоих тварей, – он попортил не только их шкуры, но и мои нервы… Обычно он так не делает, поражая зверя с расчетом на сохранность шкуры… Но эта охота – особенная… Она – прощальная… А офицер… Его зверь цел – нет никаких видимых увечий… Я удивился еще сильнее – забыл даже про ушибы… почти забыл… Я побрел к этому зверю – посмотреть, как это офицер его так… Колени у меня подгибаются, а локти наоборот – не гнутся… Я не только устал и продрог, но еще и болит все, что не болело во время охоты… Так всегда – страх и агрессия притупляют все чувства… А когда они отступают – наваливается все и сразу…
Я нагнулся к этой нетронутой с виду твари, лежащей на спине, как человек, раскинувший руки и запрокинувший голову… Уставился на грудь зверюги и обомлел… Это ж как так?..
– Олаф, а как это так?..
Олаф с хищной ухмылкой, подошел ко мне, упирая руки в бока и разглядывая распростертую перед ним зверюгу…
– Прямо в сердце. С одного удара.
– А как это?..
Олаф аж глаза сощурил, аж клыком блеснул через тонкую улыбку…
– Не знаю, как. Не видел. А жаль. Хотел бы посмотреть.
– Он же цел и невредим – офицер…
– Ни царапины.
– Но, всаживая клинок дыбящемуся зверю в сердце, он должен был в захват зверя угодить… Ему зверь должен был голову снести… или шею сломать… или спину когтями разорвать…
Офицер встал
– Я к нему и не подходил… Метнул нож, когда он поднялся нападать…
Олаф с уважением взглянул на офицера – с настоящим уважением и без тени надменности…
– Вы первый известный мне охотник, сразивший снежного зверя в сердце одним клинком… одним ударом… насмерть с одного маха…
– Ты считаешь, что это сложно?
– Не просто сложно… Это, считай, невозможно…
Фламмер задумался, безучастно всматриваясь в зияющую на груди зверюги рану, и побледнел… Я сообразил, что он просто не знал, как это сложно, – попасть ножом в сердце снежного зверя… как сложно не промахнуться и пробить грудной хрящ… Он сделал это, намереваясь не подпускать зверя на опасное расстояние, не имея понятия, как это опасно, – подбить зверя и потерять клинок… не положить зверя замертво, а ополчить всю его ненависть против всего живого… Как же Олаф не видит этого?.. Как же он восторгается этим?.. Я не понимаю… Только я начинаю понимать что-то одно, перестаю понимать все остальное… Я понимаю, что все идет не так, но не знаю, что с этим всем делать…
Офицер торопит нас – скоро поблизости пролетит патрульный, и мы пересечемся с ним, если не поспешим уйти… Но Олаф уперся и настоял на срочной обдирки шкур… Он убежден, что шкуры сдирать надо сразу, пока зверюги не промерзнут и пока спустить с них шкуры не станет сложнее… Но этим заниматься мы должны не здесь, а наверху – в снегах… На снегу мех только что убитого скингера обретает белоснежный окрас и даже – искрится… Так что мы крепим к тушам тросы, готовясь к тяжкому труду…
Я свалился в снег, растирая ободранные тросами руки прямо через протертые перчатки… А Олаф полоснул ножом первого зверя, проводя ровные надсечки и с силой сдергивая подрезанные шкуры…
– Ханс! Что разлегся?! Помогай! И вы тоже! Фламмер!
Кровь мертвых зверей потеряла напор и, подмерзая, вытекает вяло… Но мы все в крови… Из глубоких разрезов на нас летят темные и холодные сгустки… Олаф торопится, пятная безупречную до сих пор форму офицера… Но Фламмер молчит, не обращая на это никакого внимания… Он делает все, что только Олаф ни скажет, хоть Олаф и считает командиром его – Фламмера…
“Защитник”, все это время стоящий у нас над душой, наставил офицеру в лицо холодные глаза…
– Заканчивайте. Закройте зверей шкурами и засыпьте снегом.
Офицер кивнул головой, накидывая на зверей только что снятые с них шкуры… Я рад, что шкуры снова скрыли их – а то уж очень они без шкур похожи на нас, на людей…
– Пора поворачивать. Нас обнаружат…
И отдышаться даже не успели, а уже двинулись… Обратная дорога оказалась куда тяжелее – устали мы ужасно… Так обычно и бывает – обратно тяжелее… Но приходится поднапрячься, иначе пересечения не миновать… Мы набросили на головы и плечи тяжелые шкуры и бредем, пригибаясь, обернувшись зверями для всех, кто нас видит… Ледяная пыль рассыпается под ногами и поднимается над нами, скрывая нас мерцанием… Нас окутывает и сумрак, клоня ко сну… Холод пробрался в наши легкие и подбирается к разуму, усыпляя его, как и все остальное, как все вокруг…
Я едва сдерживаюсь, чтоб не свалиться, но заставляю себя идти… Я готов взмолиться о пощаде, но упорно молчу… Мы избежали пересечения, выйдя из поисковой зоны, но не остановились перевести дух… Мы не должны допустить пересечения с ищущей нас техникой и на границе зоны восприятия – нам нельзя так рисковать и нужно отойти дальше…
Но и дальше мы не остановились, стремясь скорее преодолеть оставшийся путь… Просто, поднимается ветер, насылая на нас поземку… А застигнет нас здесь ночь и метель – настигнет и смерть… Нам и так приходится пробираться через снежные заносы и продираться через слепые сумерки неведомой и невидимой тропой – направление нам указывает только техника…