Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса
Шрифт:
С начала нападения на Францию (10 мая – 22 июня 1940 года) и вплоть до конца июня Гитлер полагал, что Англия, лишившись континентального союзника, признает его завоевания и пойдет с ним на «разумный мир». В рамках ожидаемого им соглашения она продолжала бы следовать «миссии Белой расы» в своих колониях, а Гитлер – своему призванию покорения восточных территорий, опираясь при этом на её всестороннюю помощь [216]! Стоит отметить, что его восприятие реальности полностью укладывалось в британский геополитический проект переустройства Европы путем взаимного уничтожения крупнейших континентальных сил – Германии и Советского Союза, – и противоречило американскому стремлению
Необходимо признать, что подобные ожидания отнюдь не являлись беспочвенной романтической наивностью: внутренняя политика Англии того времени давала описанным надеждам Гитлера самые серьезные основания.
7 мая 1940 года Палата общин после слушаний, посвященным поражению Англии в Норвегии, перевесом в 81 голос вынесла правительству Чемберлена вотум доверия, – однако тот, деморализованный крайне острой критикой, всё же подал в отставку. Черчилль стал премьером 10 мая, в день начала французской кампании Гитлера, всего лишь потому, что накануне Министр иностранных дел лорд Галифакс отказался от претензий на эту должность.
Положение Черчилля отнюдь не являлось незыблемым, в правительстве (которое оставалось в основе своей правительством «умиротворителя» Чемберлена) далеко не все разделяли его враждебность к гитлеровской Германии (и, вероятно, лорд Галифакс отказался от премьерства просто для того, чтобы «выскочка» Черчилль взял на себя бессмысленное и вредное, по мнению британской аристократии, противостояние с Гитлером и сломал себе шею, освободив место для Галифакса в более благоприятных для последнего условиях – уже после «решения французского вопроса», приняв на себя неизбежно связанные с этим грязь и позор).
Принятие специального законодательства по ограничению влияния сторонников Германии в Англии позволило опершемуся на лейбористов Черчиллю с 22 мая арестовать почти 1,8 тыс. чел., – однако это были лишь самые эксцентричные, а отнюдь не самые влиятельные почитатели Гитлера. Последние в массе своей сохраняли свои позиции во власти до конца войны [167] (исключение составили разве что уволенные управляющий королевским двором и создатель контрразведки MI-5 – Службы безопасности Британской империи (после 39 лет эффективного руководства ею) [249]).
Именно за эти решительные и неожиданные для прогерманской части британской элиты действия Министр иностранных дел лорд (и бывший вице-король Индии) Галифакс назвал Черчилля и его сторонников «гангстерами».
Уже в июне 1940 года лорд Галифакс (вместе со своим заместителем Батлером) обратился к Гитлеру с вопросом об условиях мира с Британией. Планы консерваторов полностью соответствовали ожиданиям Гитлера: они предполагали признать его власть над континентальной Европой и направить, наконец, его агрессию против Советского Союза, получив взамен гарантии незыблемости контроля Британии за её колониями и подмандатными территориями [163].
Данный подход предельно четко выражал позиции представителей той огромной части представителей финансового капитала, крупных промышленников, консервативных землевладельцев и королевского двора, которая более всего на свете страшилась распада империи. В частности, король Георг VI хотел видеть премьером именно лорда Галифакса, «бесстрастного тори», ожидая от него заключения нового соглашения с Гитлером и убедительного публичного оправдания этой сделки высшими интересами Британской империи [281].
Уже в июне 1940 года консерваторы, собравшись с силами после «кавалерийской атаки» Черчилля, попытались отправить его кабинет в отставку и сформировать новое правительство – специально для достижения соглашения с Гитлером [167] [161] . Острота конфликта была такова, что в ходе срыва этой попытки Черчиллю 18 июня 1940 года даже
Черчиллю противостояли прежде всего искренние идейные сторонники Гитлера, в геостратегическом плане полагавшие Великогерманию, овладевшую континентом и превратившую Россию в свой аналог Индии, надежным партнером Великобритании в её противостоянии с США. Разумным в этом восприятии мира было то, что США, лишенные доступа к рынкам Евразии, в принципе не смогли бы стать мировым гегемоном и были бы для Великогермании и Великобритании сопоставимым по силе конкурентом (эту весьма популярную и даже казавшуюся самоочевидной конструкцию мира ярко описал в «1984» Дж. Оруэлл [63]).
161
И в 1940-м, и в 1941 годах и в Англии, и в Германии всерьез ожидали, что установление дружеских отношений Британии с нацистской Германией произойдет после прихода к власти многоопытного лорда-хранителя печати сэра Сэмюэля Хора [117]. (Именно он, в частности, с июня 1916-го по февраль 1917 года возглавлял резидентуру SIS в Петрограде – в то самое время, когда эта резидентура организовывала убийство Распутина и непосредственно готовила Февральскую революцию. После этого Хор руководил деятельностью резидентуры в Риме, где среди прочего лично финансировал Муссолини, тогда редактора правой газеты, ради его пламенной агитации за продолжение участия Италии в Первой мировой войне)
Именно Сэмюэля Хора – вместо Черчилля – желал видеть во главе Англии Адольф Гитлер, искренне считавший его «своим человеком» [238]. Однако Черчилль открыл общественности доступ к досье сэра Сэмюэля Xopa, покончив тем самым с его парламентской карьерой и затем отправив его послом во франкистскую Испанию, где он ещё в мае 1942 года всерьез уверял представителя Гитлера, что «рано или поздно… будет вызван обратно в Лондон, чтобы принять там бразды правления.» [281].
Однако данная конструкция являлась принципиально нежизнеспособной (что хорошо понимали представители финансового капитала, на которых в конечном итоге опирался Черчилль при всей своей внешней брутальности), так как объективная тяга капитала к расширению своего операционного пространства неизбежно сломала бы её, просто чуть позже. При этом вполне очевидный уже в то время процесс деградации Британской империи делал её заведомой и объективной жертвой неминуемого слома этой умозрительной системы.
С геостратегической точки зрения поражение попытки создать Великогерманию за счет превращения Советского Союза в германский аналог Индии, – пусть даже и с последующим демонтажом Британской империи в интересах двух других победителей с формированием ещё менее устойчивой, чем трехполюсная, биполярной системы и подчинением Англии США (пусть и далеко не полным, как мы видим по нынешней англо-американской подковерной конкуренции), – представлялось значительно более комфортным для Англии. Она в любом случае теряла свою империю, однако в этом, реализовавшемся варианте мировой истории ей удавалось сохранить ореол моральной правоты победителя абсолютного мирового зла, что поддерживало её внутреннюю стабильность и существенно сокращало внешние издержки.
Однако Черчилль победил своих конкурентов не только по этой фундаментальной причине и далеко не только в силу личных бойцовских качеств. Победа Черчилля была обусловлена и его выступлением в качестве выразителя более традиционного, более привычного и именно потому более укорененного в элите и оказавшегося более сильным подхода. Им явилась обычная для Англии ориентация на всемерное поощрение взаимного истощения её континентальных конкурентов (а начиная с Семилетней войны – истощения её континентального конкурента при помощи стравливания его с трансконтинентальной Россией (см. пример 16)).