Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса
Шрифт:
А ведь именно такие люди и в конечном итоге и образуют элиту!
Отправившись «искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок», они вполне естественным образом воспринимают в качестве образца для подражания более развитые страны с универсальными (и потому доступными им) ценностями, – прежде всего страны Запада, – и пытаются оздоровить свою Родину наиболее простым (и продвигаемым Западом), механическим насаждением их реалий и ценностей. Подобное слепое культуртрегерство разрушительно в случае даже относительной незрелости общества, его хотя бы неполной готовности к внедряемым в него ценностям, – и тем
Даже войдя в управленческую элиту своей страны, инициативные люди в этом случае не могут избавиться от чувства чужеродности, от болезненного ощущения (часто, опять-таки повторим, не осознаваемого ими) своего отличия от подавлющего большинства сограждан. Это также провоцирует глубокую инстинктивную враждебность активных членов элиты к своей Родине. «Умный человек неправ уже просто потому, что он умный – и поэтому думает не так, как большинство, и, соответственно, отторгается им». Такое отторжение элиты характерно для значительного числа различных стран.
Распространение западных стандартов образования (слава богу, благодаря завершению глобализации остановившееся и даже пошедшее вспять) и тесно связанная с ним переориентация критически значимой части элиты и особенно молодежи незападных стран на западные ценности качественно обостряет это противоречие.
Прозападная молодежь и прозападная часть элиты, искренне стремясь к всемерной и всеобъемлющей интеграции с Западом (то есть прежде всего к подчинению ему для снятия с себя ответственности за собственную судьбу) и к простым человеческим благам (и прежде всего к комфорту, являющемуся сегодня главной ценностью западной цивилизации), утрачивают тем самым собственные цивилизационные (не говоря уже о национальных) ценности и (часто совершенно незаметно для самих себя) начинают служить ценностям своих конкурентов (например, эффективности с точки зрения фирмы против эффективности с точки зрения общества, то есть конкуренции против справедливости).
В результате значительная часть образованного слоя (а часто, в особенности в случаях небольших стран, и весь такой слой целиком), который является единственным носителем культуры и, более того, идеи развития как такового, оказывается потерянной для страны, так как предъявляет ей заведомо непосильные для неё требования.
Ещё более важно, что современное образование включает либеральные западные стандарты культуры, представлений о цивилизованности и структуры ценностей, которые во многом просто не совместимы с общественной психологией, а во многом – и с объективными потребностями незападных, а по мере ужесточения и углубления глобальной конкуренции – уже и самих западных обществ.
Воспринимая в качестве повседневного идеала и своей жизненной цели источник этих либеральных стандартов (причём во многом существующих лишь в виде откровенно сказочных рекламных образов либо для богатейшей части соответствующих обществ), образованные слои неразвитых (и тем более развитых) обществ начинают если и не прямо служить ему, то соотносить с ним все свои действия.
Именно с этого начинается размывание системы общественных ценностей, затем размывающее и само подверженное ему общество. Без этого деликатного аспекта цивилизационной конкуренции понять всё более широкое распространение активной и сознательной враждебности
11.4. Информационные технологии смывают демократию
Важной и обычно забываемой особенностью информационной эпохи (как и наступившей в 2020 году эпохи постинформационной) стало коренное изменение характера деятельности человечества. Те же самые технологии, которые беспрецедентно упростили коммуникации, превратили в наиболее рентабельный из общедоступных видов бизнеса формирование человеческого сознания – как индивидуального, так и коллективного (более подробно об этом см. [18, 20]).
«Наиболее рентабельный из общедоступных» – значит наиболее массовый в прямом смысле слова: основным, наиболее значимым и распространенным видом деятельности людей вот уже второе поколение является изменение в конечном итоге своего собственного сознания – в первую очередь, разумеется, потенциальных потребителей. Уже давно забыты времена, когда товар наивно и кустарно приспосабливали к их вкусам: гораздо рентабельней оказалось приспособить едока к пище (хоть из насекомых), но отнюдь не наоборот.
Между тем для формирования сознания общества нет нужды целенаправленно менять сознание всего населения – вполне достаточно сконцентрировать воздействие лишь на его управленческой элите. В результате постоянно меняющиеся, разнообразные и хаотичные усилия по формированию сознания, концентрируясь на сознании в первую очередь именно элиты, трансформируют его значительно быстрее, чем сознание общества в целом, – и оно начинает резко отличаться от сознания большинства.
Отрываясь от общества, управленческая элита не просто утрачивает эффективность, но и перестает выполнять свои функции, единственно оправдывающие её существование. Подвергающаяся форсированной (по сравнению с остальным обществом) перестройке сознания элита мыслит принципиально по-другому, чем ведомое ею общество, исповедует иные ценности, совершенно по-другому воспринимает мир и даже иначе реагирует на него.
Это полностью уничтожает сам смысл формальной демократии (в частности, лишает смысла её традиционные институты), так как идеи и представления, рождаемые обществом, равно как и его мнения, уже не поднимаются наверх, к принимающим решения по социальным капиллярам, а если и поднимаются, то больше не воспринимаются управленческой элитой и перестают таким образом влиять на развитие общества через изменение её поведения.
В начале 30-х годов XX века, когда все развитые страны столкнулись с политическим «эхом» Первой мировой войны, широкого распространения конвейера и Великой депрессии – нестерпимо острым соблазном тоталитаризма, – письма граждан президенту США стали весьма эффективным инструментом корректировки как минимум экономической политики государства. Благодаря Ф. Д. Рузвельту по многим из обращений к нему на места направлялись представители президента, которые иногда даже «задним числом» изменяли условия коммерческих сделок, чрезмерно ухудшавших положение граждан и создававших при широком применении угрозу неприемлемого обострения социальной ситуации.