Цветик
Шрифт:
– Да, не боись, дяденька. Он давно так шатается!
– весело отозвалась Натаха.
Ванька наддал, он видел то, что не видела девчонка - сбоку появилась большая трещина... ещё чуток и свалится эта безбашенная, а внизу небольшие, но камни.
Ребята замерли, Витек рванул за Чертовым, а Чертов чувствуя, что не успевает, и упадет Натаха на камни, прыгнул...
Наташка не успела испугаться, как камень ухнул вниз... -Ну всё!
– успела проскочить мысль у неё, и она, зажмурившись, приготовилась к страшному...
–
Удар вышиб из него дух, пришел в себя от далекого крика Витька:- Ванька, Ванька!
– и совсем близкого девчачьего причитающего голоса:
– Дяденька, дяденька же, приди в себя!
– А-а-а, коза, вот и пожалей меня теперь!
– ехидненько подумал Ванька.
– Дядь, - уже плачущим голосом молила Наташка.
– Ввваня, Ввванечка, - она заревела, и на Ванькино лицо закапали слезы.
Он приоткрыл глаза: Наташка, всхлипывая, гладила его лицо руками. -"Вот, так бы всегда!" - удовлетворенно помечтал Ванька, слыша недалекие шаги Витька, полностью открыл глаза:
– Выдрать тебя ремнем, - слабым голосом выговорил он.
– Вваня, ты живой?
– Живой, живой, только вот не знаю, может, инвалидом останусь по твоей милости, - пробурчал он.
– А Наташка заплакала навзрыд: -Я... Я не хотела..!
– Не плачь!
– легонько обнимая её, Чертов тащился, и хотел бы так лежать вечно.
– Ох, давай, попробую встать!
С помощью Наташки, бессовестно пользуясь своим положением, опираясь на неё, обнял, поднялся, начал ощупывать себя, дотронувшись бедра зашипел.
– Что?
– Да, синячище будет с месяц поди, полбедра болит.
Девчонка опять шмыгнула носом: зареванная, с распухшим носом, она была "такой... такой - вот прямо сейчас бы утащил в берлогу и не выпустил больше" - пронеслось у него в голове.
Пробрался по камням Витек. -Вот что бывает...
– начал он наезжать на Наташку.
Но увидев её зареванную мордаху и показанный исподтишка кулак Ваньки, с тревогой спросил:
– Ничё не сломано? Идти можешь?
– Да, потихоньку дохромаю. Выше нос, атаман, не показывай слезы своей шайке. Авторитет -штука хрупкая.
Ванька аккуратно, едва касаясь её лица, стирал слезинки.
Витек, как-то странно всхлипнув, быстро отвернулся.
– Ну все, не плачь. Куклу тебе куплю, самую красивую и большую.
– Ага, - вздохнула совсем по-детски Натаха, - все вы только обещаете.
– И много нас таких?
– посмурнел Ванька.
– Да вон, Санёк, ещё перед армией обещал, а потом сказал: "Не фиг, большая уже".
– Ну и болван!
– обрадовался непонятно чему Ванька, -
– Не, - помотала головой Натаха, - куклу!
И так нестерпимо захотелось Чертову зацеловать эту такую высокую, хулиганистую, но в сущности, совсем юную девчушку, что протянув руку... он дернул её за выбившуюся прядку и, вздохнув, сказал:
– Пошли, коза-дереза. Ребята, вон, заждались!
На поляне, отправив Наташку за водой, Чертов снял штаны, надо было осмотреть боевые раны. Бедро было синюшное, рука поцарапана, но все цело. Валек шумно лазивший в кустах, принес какие-то широкие листья:
– Ну-ка, привяжи вот это, моя бабка всегда меня ими пользовала. Я ж с детства Наташкин верный паж, а синяков у нас было... меряно-немеряно.
Наташка принесла воду, Валек ловко протер бедро и обмотал ногу листьями, закрепив их Наташкиной косынкой.
Потихоньку пошли к дому. Наташка поминутно оглядывалась на него, а он, радуясь такому вниманию, догнал её и шепнул:
– Слышь, коза-дереза, нечестно, ты мои труселя в огурцы увидела, а я твои, в поцелуйчиках, нет.
– Пошляк ты, дяденька!
– фыркнула успокоившаяся Наташка.
– Я тебе это, мазь притащу. У меня хорошая есть, синяки быстро проходят.
– А намажешь сама?
– Ага, размечтался!
– Ну вот, я весь такой поранетый. А меня и не жалеют...
Дома полным ходом шли сборы Евсееича, он собрался завтра уезжать, Ванька, оглядев все коробки, какие-то пластмассовые аккуратно завязанные ведра, сумки с чем-то, присвистнул:
– Ну ты даешь, Анатолий Евсеич, в Москве, поди, фуру здоровую надо подгонять?
– Смейся, деточка, а я всю зиму буду кайфовать с такими вареньями-соленьями. Ты когда домой? Что Олюшке сказать?
Ванька прикинул:
– Жаль, не дождусь, кого Аверы родят, может, ещё и в крестные возьмут. Рванем с Витьком домой числа двадцатого.
– Хорошо, поди-ка на два слова.
– Чё, дядь?
– Как ты понимаешь, тут все всё знают. Я прошу тебя, не пакости здесь, не обижай девочку!
– Ты чё, дядь, я и не собирался!
– ошарашенно проговорил Ванька.
– Зная твои похождения, просто обязан предупредить, родители у девочки хорошие люди, брат, тем более, не позорь мои седины, я намерен летом ещё приехать сюда.
– Евсееич, а мысль в голову не пришла, что я, может, женюсь на ней?
– неожиданно для самого себя выдал Ванька.
– Да ладно, где ты и где женитьба?
– Не, я серьёзно, только вот коза-дереза меня старым обзывает, совсем не воспринимает как потенциального мужа.
– Даже так? Рад буду, если остепенишься, а про девочку... нет таких крепостей, чтобы не сдались на милость Чертова, но без пакостей. Я тебя предупредил!