Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Возникло молчание. Мальчики услышали, как кто-то из товарищей рядом вздохнул и завозился во сне.
– Моя мать больна, - шепотом сказал Аменемхет. – Моя мать – самая прекрасная и добрая госпожа на свете, но вот уже три года, как ее терзает неведомый недуг.
– Вот как? – шепотом воскликнул Хепри.
Какое-то неожиданное и страшное подозрение шевельнулось в его душе.
– А кто твоя мать? – спросил он.
– Госпожа Ка-Нейт, - ответил Аменемхет.
Он взглянул на друга, и Хепри увидел в его глазах жгучее страдание.
–
– Неужели сильнее бога? – воскликнул Хепри и тут же спохватился.
– Не смей так говорить! – сердитым шепотом крикнул Аменемхет.
А потом вдруг наклонился к уху Хепри и прошептал:
– Моя мать родом из Мен-Нефер, города Ра и Птаха. Может быть, на нее напали демоны этого города. Ра очень силен, мать рассказывала мне, и его враги очень сильны…
Хепри чувствовал горячее дыхание на своем виске и слышал, как бешено колотится его собственное сердечко. Госпожа Ка-Нейт! Та самая злая госпожа, которую наказал бог Амон! Неужели мама снова сказала неправду? Или здесь ему лгут – Аменемхет и жрецы?
– Но ведь недуг еще не одолел госпожу Ка-Нейт? – прошептал Хепри.
– Нет, - прошептал Аменемхет и улыбнулся, почти победно; Хепри вдруг испугал блеск его глаз. – Отец приносит большие жертвы во имя спасения моей матери и молит бога защитить ее. И бог склоняется к своему первому слуге, он защищает мою мать – она жива и, может быть, поправится. Отец любит мою мать как я – больше всего на свете.
Хепри вздохнул. Его одолевала грусть и смутная тоска по такой любви – любви, которая может так кричать о себе и приносить такие жертвы.
– Я тоже люблю мою мать, - ответил он. – Она, слава Амону, здорова…
– Молись за нее каждый день, как делаю я, - сказал Аменемхет. – Болезни поражают даже больших людей, не только бедняков…
Тут он спохватился.
– А кто твоя мать? Ведь она бедна? На что она живет?
– Ее содержит храм Амона, - шепотом ответил Хепри. Он осекся, не желая продолжать, но Аменемхет понял – ему показалось, что понял.
– Да, храм Амона богат и щедр, он кормит семьи своих бедных жрецов, - взволнованно прошептал мальчик. – Я рад, что ты попал в школу со мной. Ты можешь стать большим человеком.
Он снова замолчал, и Хепри понадеялся, что этот тягостный разговор закончен.
– Я хотел бы увидеться с твоей матерью и посмотреть, как она живет, - вдруг сказал Аменемхет. – Мне кажется, что вы очень бедны…
– Да, - поспешно сказал Хепри. – Да, мы очень бедны, мы недостойны того, чтобы ты посещал нас!
– Прекрати! – оборвал его Аменемхет. – Мать учила меня, что мы не должны пренебрегать никем и протягивать руку всем, кто нуждается! А ты мой друг, и я должен заботиться о тебе!
Он так раскипятился, что Хепри испугался. Сидящий мальчик воздел руки ладонями кверху, как делала мать при встрече с
– Прости мой дерзкий рот, - прошептал он.
– Это ты прости меня, - прошептал растроганный Аменемхет. Он поспешно опустил воздетую ручку друга, нажав на локоть своей твердой рукой. – Ты не мой слуга, а я не твой господин – мы друзья, - прошептал он.
– Я тебя испугал…
Хепри склонил голову.
– Я навещу твою мать, - твердо заключил Аменемхет. – В один из дней, когда буду свободен. И непременно приглашу тебя в гости – я хочу, чтобы ты посмотрел, как бог может вознаградить тебя, если ты это заслужишь…
Хепри надеялся, что умрет от стыда раньше, чем удостоится такого приглашения. И надеялся, что в темноте не очень заметно, как пылают его щеки.
– Спасибо, - прошептал он. – Нам пора спать, Аменемхет…
– Да, - сказал его друг, тут же вставая на ноги. – Пора – а не то ты завтра снова проспишь.
Хепри вздрогнул, заслонился руками от стыда. Но он не осмелился лечь, пока Аменемхет не отошел – тогда мальчик лег ничком, уткнулся лицом в простыню, жалея, что не может в нее зарыться. Только бы не проспать завтра. Только бы не проспать.
Мальчик так внушил себе это, что на другое утро проснулся одним из первых. Он вскочил, шатаясь со сна и зевая, разгладил свои простыни и коснулся головы – снова нужно бриться. Хепри, закусив губу, оглядел спальню, где только некоторые зашевелились, и ощутил торжество и возбуждение. Он успеет вымыться первым, раньше Аменемхета!
Мальчик направился к выходу, но выйти в коридор не успел – путь ему отрезала группа старших мальчишек, направлявшихся, очевидно, туда же, куда и он. Хепри повесил голову, а через мгновение ощутил прикосновение к плечу.
– Отлично, - похвалил его Аменемхет. – Ты воспитываешь себя. Пойдем.
В этот раз они пошли не вдвоем, а среди толпы; Хепри смущался и сторонился мальчишек, которые только казались ему товарищами – он догадывался, что среди них много детей очень важных родителей. Аменемхет в этот раз не посвятил себя ему одному – переговаривался с другими, весело и свободно. Он-то мог ничего не бояться! Никто не обидит его!
А если Хепри побьют или унизят эти старшие важные дети, он ничего не сможет сделать. Куда и кому он нажалуется?
– Кто привел тебя в храм? – вдруг спросил Аменемхет, снова удостоив Хепри своим вниманием. – У тебя есть знатный покровитель? Ты ведь не мог прийти в эту школу сам.
Темные тревожные глаза младшего взглянули в черные, уже сейчас властные глаза старшего. Конечно, не мог.
– Господин Симут, - прошептал Хепри. – Великий четвертый пророк Амона…
– А, господин Симут, - негромко из почтительности, но как-то слишком легко отозвался Аменемхет. – Я знаю этого господина – он очень достойный жрец, но совсем уже стар и болен.