Цыганочка, ваш выход!
Шрифт:
– Ну, ладно. – Беркуло встал. – Отдыхай покуда. И не беспокойся, мы завтра отсюда тронемся. Если хочешь, с нами езжай.
Не дожидаясь ответа, он встал, отошёл в сторону. Мардо и Глоссик продолжали разговаривать с нежданным гостем, и почему-то Беркуло не нравился этот негромкий, с виду ничего не значащий разговор. Он не мог понять, чего этим двоим нужно от уставшего как собака, злого и голодного парня. Беспокойство острым коготком зацарапалось под сердцем, и Беркуло чувствовал: это неспроста.
Подозрения его полностью подтвердились спустя час, когда цыганки с детьми ушли в станицу, а Степан, наевшись, заснул прямо возле углей,
– Потолковать с тобой хотел, морэ, – без предисловий сказал он, опускаясь на траву рядом с Беркуло. Тот сел и сразу же увидел торчащего неподалёку Глоссика с весьма заинтересованной рожей.
– Что ж, толкуй. Гаджо знает?
– Что ж ему не знать. Это до вашего гостя касаемо, – скупо усмехнулся Мардо, скосив узкие глаза на храпящего Степана. – Навод он нам дал хороший. Мы подумали – вдруг и вы не откажетесь. Вас с братом двое, нас четверо, хорошо получается. Коли фарт будет, весь слам на шестерых растырбаним, по справедливости.
– Какой навод? – хмыкнул Беркуло, с нарочитым недоверием глянув в сторону гостя. – Кассир из банка по степи проскакать должен? Может, ювелирку в станице отстроили?
– Да вроде того. – Не отвечая на насмешку, Мардо посмотрел на него в упор. – Он ведь из Сергеневской драпанул, там краснюки хорошо почистили.
– Я слыхал, там людей много постреляли.
– Ну, это само собой, где сейчас без этого… Только вот гаджо говорит, что чекисты там у казаков золотишко взяли. Говорит, что много взяли. Так много, что с собой по степи таскать боятся и со дня на день их в уезд переправлять будут. Узнать можно, в какой день повезут…
– Как узнаешь-то?
– Есть у меня там человечек верный, – неторопливо сказал Мардо, и по его тону Беркуло понял, что вор не врёт.
– Ну и что? – как можно равнодушнее спросил он. – Что ты от меня хочешь, дорогой мой? Пулемёта у меня нет. Чекистов твоих посреди степи не положу. Ты сам сказал: нас всего я да брат. И тот малой ещё. А гаджен-то много будет…
– Ничего там не будет, – широко ухмыльнулся Мардо, и эта улыбка ещё больше не понравилась Беркуло. – У них ведь тоже много народу положили. Станичники – это тебе не тюхи с Тамбовщины, дёшево не давались. И много человек начальству тоже не с руки из отряда отпускать будет. Этот Степан говорит, что самое большое семь-восемь с этим золотишком поедет.
– И что мы с ними сделаем?
– Постреляем, – буднично сказал Мардо. – У меня «браунинг» и патроны к нему. У тебя тоже какая-то штучка, кажется, имеется. Заряженная?
– Пустая, – машинально ответил Беркуло, лихорадочно вспоминая, когда он говорил Мардо о своём «нагане». Разве был таким уж пьяным вчера? Нет, он и пьяным бы не проболтался… Неужто Илько, чёртов сын?!
– Ну, так у меня патроны есть, подберём. – Мардо, казалось, не замечал его смятения. – И ещё то в голову возьми, что мы про краснюков знаем, а они про нас – нет. Мы им как снег на голову упадём. Пальнём сразу же из засады – уже половины, даст бог, не будет. А может, и больше: «браунинг», он перезаряда не просит.
– Так
– Ну, гляди, гляди, – спокойно, без гнева сказал Мардо, поднимаясь и глядя против тусклого солнца на дорогу. – А я про кишинёвцев слыхал, что лихие цыгане… врали, стало быть. Я гляжу, вы вроде кастрюльщиков [55] , всякого риску хоронитесь… Недаром разговор похожий. Так кастрюльщики хоть посуду делают и с того живут… А ты у баб на горбе думаешь до смерти кукарекать? А до зимы близко, это ты верно сказал. Хорошо, коль у тебя верные гаджэ есть, которые вас задарма зимовать пустят. Ты мне, может быть, шепнёшь, где такие водятся? Я своих упрежу, пусть они тоже к ним попросятся. А то время сейчас сам знаешь какое.
55
Кастрюльщики – насмешливое название цыган-котляров, зарабатывающих изготовлением медной посуды. Диалекты котляров и кишинёвцев похожи.
Беркуло молчал, понимая, что Мардо издевается, и не желая ссоры. Осторожно поглядывая на обоих, подошёл Глоссик.
– Ну что, договорились, моры? Дело-то верняк, опосля будет на что в очко игрануть! Я – так сразу до Одессы подамся!
– Без меня, ребята, – коротко сказал Беркуло и, не глядя в разочарованную физиономию вора, прошёл мимо него к реке.
Серый Дон медленно тёк в своих берегах, отражая низкие дождевые облака. Беркуло подошёл к воде, облепленной у берега палым листом, умылся из пригоршни, попил. Сев на холодный песок, уставился в небо, где, крошечный, далёкий, по-прежнему парил ястреб.
Он знал, что этот проклятый Мардо, как ни крути, прав. Денег не было, и взять их было негде. После той бестолковой кражи в Ростове неудачи преследовали их одна за другой. В двух домах, куда они с Илько влезли наугад, не оказалось ни гроша денег, в третьем только всполошили хозяйку, а взяли всего пару серебряных ложек. А под конец вышло и совсем худо: большой дом в Новочеркасске, показавшийся им чуть ли не купеческим, оказался на самом деле поповским. Хуже, чем залезть в дом к попу, и придумать было ничего нельзя: в семье мунзулешти это считалось самой скверной приметой. Как назло, в потёмках братья не сразу поняли, где оказались, и только дивились обилию икон на стенах да радовались, как дураки, тому, что шесть лампадок хорошо освещают комнату. Илько первым заметил висящее на стуле церковное, расшитое парчой облачение и в замешательстве уронил на пол дубинку. От грохота, казалось, проснулся весь огромный дом и ещё половина улицы. Кишинёвцы вылетели в окно как ошпаренные, покидав на пол всё, что уже успели вытащить из сундуков, и до смерти напугав сонную псину во дворе. После долго ругались, выясняя, кто виноват в «поповской» краже. Но толку от ругани не было никакой: удача совсем отвернулась от братьев.