Цыганские сказания
Шрифт:
Я успеваю привести себя в порядок, прыгая на одной ноге до ванной и обратно, и вернуться к изучению прусских гадальных карт, когда мой покой бесцеремонно нарушают. Сначала я слышу звук внешней двери покоев, а через несколько секунд ко мне вваливается сиротка Рац, держа в охапку большие бумажные пакеты.
— Тётя Дина сказала с тобой вместе пообедать, — сообщает она безо всякого «здрасьте» и сваливает пакеты прямо на постель, тут же плюхаясь рядом. — Я принесла сок... держи бутылку, яблочный — мой... пирожки и сладкий перец.
— Спасибо, — осторожно говорю я, открывая бутылку
— Подумать только, этот старый чёрт на самом деле Янош Хуньяди младший, — Катарина, похоже, до сих пор в восторге от открытия.
— Он же просил вчера не обсуждать...
— Я никому не рассказываю, а ты и так знаешь, с тобой можно, — сиротка отхватывает разом добрую половину пирожка; судя по запаху — с мясом и луком. — Хотя ужасно жалко, что я не могу хвастать, как сидела за одним столом с братом Короля Ворона.
— Император, мне кажется, тоже подходит для хвастовства. Независимо от того, чей он родственник.
— Жаль, нельзя было сфотографироваться с ним на память, — вторая половина пирожка исчезает так же быстро, как первая. Такими темпами я останусь без еды. На всякий случай я пододвигаю один из пакетов к себе поближе. — Просто чудесная осень. Я переезжаю жить в столицу, становлюсь императорским гвардейцем...
— Курсантом.
— … ужинаю с Яношем Хуньяди, с одним из всех этих Яношей Хуньяди, и, па-пам!, безо всяких усилий оказываюсь отмщена! Просто удивительно, как ты умудрилась взять всю работу на себя. Мне пальцем не пришлось шевелить. Ты и без меня лишила себя возможности передвигаться, подруги, мужа, дома, фактически работы тоже — валяешься тут не при делах. Мне тебя даже стало жаль. Теперь уже можно; жизни у тебя явно никакой нет.
Я не меняюсь в лице только потому, что так и так ожидала от сиротки подколок.
— И дух убиенной мамы перестал являться тебе во снах?
— Вроде того. Да я её почти не помню, мы редко виделись. Родственники моего отца были очень против, знаешь. Они меня забрали, когда мне было одиннадцать. Она, конечно, приезжала раз или два в месяц, но не последние два года. Да это у всех «волчат» так, потому ли, поэтому: с родителями- «волками» особо не пообщаешься.
Я пожимаю плечами. Мои родители «волками» не были, я появилась от союза польской дворянки из обедневшего рода и её покойного мужа-цыгана. В смысле, вампира. Его убил отец Кристо вскоре после моего зачатия. Звучит так запутанно, что, пожалуй, я не буду никому этого рассказывать.
— Ты есть-то будешь? Мне строго-настрого велено тебя накормить как следует, — Катарина указывает бутылкой на мой пакет.
— Сейчас, — я выуживаю перец и вгрызаюсь в него. К пирожкам сегодня нет никакой охоты. — И что, у нас теперь мир?
— Перемирие, — благодушно говорит сиротка. — Поторопись, мне тебя ещё везти во дворик. Тётя Дина с тобой поговорить хочет.
— О чём?
— О Кристо, наверное. Она же ему не просто так велела с тобой переспать сегодня. Надеется на восстановление брака. Не верит, что ты — любовница императора. Я, честно говоря, тоже не верю. Мне кажется, ты — не его уровень. Хотя
Велела переспать. Это многое объясняет... с одной стороны. С другой, просто не могу поверить, чтобы Кристо на такое согласился. Только не он. Он же помешан на кристальной ясности, когда речь заходит о наших отношениях. Или мне так казалось?
Карта «Клиптан» — Загадка. Юноша, удерживающий руками возле лица белую маску с прорезями только для глаз.
— … с другой стороны, Госька не блевала у него на глазах.
— Тебе не рановато разговаривать со взрослыми тётями о сексе? — холодно осведомляюсь я.
— Брось. О чём с ними ещё говорить?
Убедившись, что я наелась, Катарина прикатывает из соседней комнаты кресло и помогает мне перелезть в него и натянуть свитер.
Право слово, идея сделать её денщиком не так уж плоха. Я хочу видеть, как она чистит мне обувь. По счастью, сиротке хватает ума молчать, пока мы пробираемся дворцовыми коридорами к одному из двориков. Гвардейцы таращатся на меня, отдавая честь, с нескрываемым любопытством. Подозреваю, что не только из-за кресла и пледа.
Ничего себе, как уже стало холодно! Лужи затянуло полиэтиленовыми плёночками льда, на кустах почти нет листьев. По счастью, поджидающая меня на скамейке свекровь держит наготове огромную шерстяную шаль. Как только Катарина фиксирует каталку напротив тёти Дины, та наклоняется вперёд, чтобы укутать меня.
— Здравствуйте, — бормочу я.
— И тебе здравствуй.
Тётя Дина не убирает рук с моих плеч, так что её лицо очень близко к моему. От её кожи пахнет кориандром.
— Знаешь, я вчера перебирала свои шкатулки и заметила одну вещь, — говорит она мне почти что в самое ухо. — Кто-то взял все мои золотые булавки. Это сделала не Катарина, у неё свой набор. В одежде у Кристо их нет, я бы заметила. Лиляна, ты ничего не хочешь мне рассказать?
Святая мать и одиннадцать верных апостолов! Я готова броситься свекрови на шею и рыдать. Просто потому, что она — первый человек, не трясущий меня с требованием всё выложить, а предлагающий свою помощь. Но я не имею права впутывать её. Да и клятва...
— Я хочу. Я не могу.
— Дело в императоре? Ты в опасности из-за него?
Не представляю, как рассказывают во дворце историю с моим заточением и неудачным ужином с участием спагетти, но теперь ещё больше подозреваю, что годовщина была поводом убедиться в том, что я в порядке; нет, что нуждаюсь в помощи.
— Скорее, он в опасности из-за меня. И вы тоже. Я... — меня будто прорывает. — Половина проблемы в том, что я не могу совладать с волшебством, которое получила. Мне не хватает знаний. Мне нужна волшебная уздечка для этого коня. И я не имею представления, где её найти. Тётя Дина, помогите мне!
— Я? — свекровь чуть отклоняется, чтобы заглянуть мне в глаза. — Как могу я-то помочь? Я ничего не понимаю в волшебстве. Да я вообще колдунов боюсь, как солома огня.
— Но вы могли бы поговорить со старыми женщинами. Мне очень, очень-очень надо. Это вопрос жизни и смерти... ой, только не говорите Кристо. Если он мне сейчас помешает, то не спасёт, а сделает хуже.