Да здравствует ворон!
Шрифт:
Поверхность земли обгорела дочерна. Словно пытаясь перекрыть эту черноту, все заливала ярко-красная, еще не успевшая потемнеть кровь – точно алые цветы ликориса [4] .
Там в одиночестве стоял Оодзару – посреди черно-красного помещения. Он не пытался помочь товарищам, не оплакивал их – просто стоял и пристально разглядывал тела.
– Ты… – вырвалось у Надзукихико, и Оодзару повернулся к нему.
– О, наконец-то вернулся! Я ждал тебя, – неожиданно улыбнулся он.
4
Ликорис (яп.
– Что это значит?!
– Не волнуйся. Победа за вами. Молодцы, молодцы. У меня больше нет ни одного воина! – Оодзару почему-то оживленно улыбался. – Теперь тебе осталось только убить меня.
Герой нахмурился.
– Я здесь нахожусь как герой – истребитель чудовищ. Разумеется, я уничтожу тебя, но… почему?!
– Почему ты это сделал? Ведь у тебя почти не осталось соплеменников! – изумлялся Надзукихико.
Никакого иного мира обезьян, которого так боялись ятагарасу, не было. Все сородичи Оодзару влачили скромное существование в этих пещерах, прислуживая Ямагами.
Герой тоже удивился:
– Вы же знали, какой военной силой владеют ятагарасу и что вас всех убьют.
Будучи героем – истребителем чудовищ, он вынужден отрубить голову обезьяне-людоеду. Но ведь существовали детеныши, которые пока не пробовали мяса.
– Я не собирался их убивать. У них оставался другой путь – жить как обычные обезьяны. Не было никакой необходимости устраивать эту атаку на ятагарасу, чтобы всем погибнуть.
Улыбка Оодзару чуть изменилась, и он добавил с грустью:
– К слову сказать, мы умерли очень давно, пятьсот лет назад. Что уж теперь говорить…
И он перевел взгляд на Надзукихико:
– А жили мы до сегодняшнего дня, словно духи смерти, ради этого момента – ради того, чтобы поговорить с тобой, старейшина ятагарасу.
– Со мной?
– Именно. Я знаю, почему к тебе не возвращается память.
Надзукихико ахнул, а Оодзару спокойно улыбнулся:
– Не возвращается, верно? Может быть, вернулась лишь часть воспоминаний о том, что произошло сто лет назад, и то не целиком. Все остальное скрыто от тебя, и ты не знаешь, кто ты такой на самом деле. Я расскажу тебе.
Оодзару перевел взгляд на героя и склонился перед ним:
– О новый Ямагами! Я не собираюсь убегать и прятаться, не подаришь ли ты мне толику времени?
Обезьяна заговорила неожиданно почтительно, и герой, взглянув на Надзукихико, молча отошел на шаг и оперся на своего пса, будто говоря: делай как знаешь. Оодзару снова поклонился и поблагодарил божество, а затем повернулся к Надзукихико.
– Что ж, расскажу тебе одну сказку. Это история о том, как давным-давно с небес спустился могущественный бог.
Когда-то
Люди, чьи крохотные поля находились у озера, построили святилища и почитали там этих двух богов. Если подношения приносили только одному божеству, второе злилось и насылало на людей кару. Поэтому праздники им устраивали одинаковые – такое сложилось неписаное правило.
На одной горе два божества. Не сказать, что жили они дружно, а все-таки как-то мирились друг с другом, ведь им приходилось вместе править одной горой. Иногда они ссорились, но, поскольку оба оберегали эту гору с незапамятных времен, между ними установилась связь, которую другие не могли нарушить.
И вот однажды жизнь на горе изменилась. Вороньи сородичи привели туда божество грома, обладавшее огромной мощью. Они сказали, что пришли за поддержкой соплеменников.
На боге были невиданно роскошные одежды, он обладал иноземной мудростью и прибыл роскошной процессией на запряженной быками колеснице, пригнав с собой коней. И повелел он здешним хозяевам уступить ему гору и прислуживать ему.
Обезьяна изумилась. Это их гора. Разве можно просто так отдать ее кому-то? Однако его соправительница, вместе с которой они до сих пор оберегали эту гору, с готовностью приняла божество грома и своих сородичей.
– Представляете? Она была хозяйкой горы, но не могла понять, что плохого в том, что ей вдруг велят стать обычной прислужницей. Ее это не задевало. Она ведь в один миг влюбилась в ворона, который привел сюда бога грома.
Так великолепные боги из столицы нашли новое пристанище.
– Они пообещали в обмен на гору подарить воронам и обезьянам человеческий облик. Подарить речь, мудрость, цивилизацию. Надо же! – презрительно бросил Оодзару. – Наверное, считали нас глупыми, ничего не знающими, жалкими, презренными существами. Но у нас была собственная речь. Свой разум. Своя культура. Уверенность в себе соединялась с накопленным знанием древних местных божеств, живших здесь долгое время.
Разве мог это понять бог, разряженный в роскошные одежды и увешанный драгоценностями, сверкающими ярче утренней росы на паутине? Их грязную, вонючую, дикую, добрую жизнь. Возможно, пришельцы не видели в ней смысла, но смысл был. У обезьян своя гордость. Их жизнь имела свою ценность – возможно, не такую, какую оценил бы столичный житель.
– Вороны не могли этого не знать. Вполне естественно. Ведь они до того момента тоже несли в груди то же, что и мы. Но старейшина воронов легко отказалась от этого.
Тогда небольшой, красиво устроенный внутри горы мир Ямаути был распахнут диким столичным богом, там создали двор по образцу столичного, построили усадьбы для аристократов. Красивым обезьяньим самкам с пушистым, теплым мехом подарили гладкую бесцветную кожу и слабые кости. Обильные плодами деревья сожгли, вместо них насадили рис и велели его есть.