Дагестанские святыни. Книга третья
Шрифт:
Издатель Х.-М.О. Хашаев определил арабский труд Абд ар-Рахмана как «судебник» [38] , причем он имел в виду, очевидно, правовой справочник для судебного пользования. Эта интерпретация вызывает все же серьезные сомнения. Многое указывает, что мы имеем дело в арабском тексте не с нормативным судебником, который мог бы претендовать на действие среди населения, а с чистым описанием дагестанского адата Тарковского шамхальства, написанным для внешнего читателя.
Как уже сказано, работа Абд ар-Рахмана была написана в лакском селении Кумух Нагорного Дагестана, т. е. вне пределов шамхальства в Тарки, на чье законодательство и была ориентирована. Арабский текст Абд ар-Рахмана явно разбирает постановления адата, будто бы принятые у «мусульман [прибрежной] равнины» (ал-муслимун ас-сахлийун), т. е. в «Стране Шамхала» (Шамхал улу) и деревнях Бамматулы (Баммат улу) [39] . Хотя Шамхальская династия изначально располагалась в лакском Кумухе, тем не менее она покинула этот регион уже в первой половине XVII в. и переселилась на побережье за Тарки (вблизи современной Махачкалы), так что Тарковское шамхальство ограничивалось прибрежной равниной от реки Сулак на севере до района Кайтак на юге. Эта область была заселена, прежде всего, тюркоязычными кумыками, но побережье использовалось также дагестанскими горными народами, которые арендовали зимние пастбища для своих домов. Второй названный княжеский центр, Бамматула, охватывал семь деревень, официально
38
Сборник адатов шамхальства… С. 213 (сноска издателя Хашаева).
39
Слово улу здесь, очевидно, означает тюркское слово «страна», ил (или в притяжательной форме).
40
По Комарову, это были деревни: Большие Казанище, Малые Казанище, Буглен, Муслим-аул, Темир-Хан-Шура, Кафыр-Кумук и Халим-Бек-аул; См: Сборник адатов шамхальства… С. 187, сноска.
Теперь рассмотрим текст Абд ар-Рахмана подробнее. Содержание заключено в том, что текст описывает множество тех правовых институтов и действий, которые известны из других дагестанских текстов адата: кровная месть и компенсация жертве или группе родственников плюс изгнание убийцы, штрафы, выступление свидетелем, а также, всегда повторяющееся, клятва (тахлиф) ответчика на огне вместе с родственниками. В сравнении с местными арабоязычными собраниями адата доколониального времени бросается в глаза, что текст Абд ар-Рахмана не использует формулы иттифака, следовательно, не называет «авторов» правовых постановлений. Ни определенная община, ни союз общин с их коммунальными комитетами не упоминаются. Вместо этого судья или правитель (ал-хаким) имеет юрисдикцию в тексте Абд ар-Рахмана автократическим способом; часто подчеркивается, что размер штрафа находится на его усмотрении (рай) [41] , и прежде всего выплаты штрафа в делах по убийствам шли в равной степени общинной кассе и «правителю» [42] . Такие утверждения о существовании судьи известным нам местным дафтарам общин совершенно чужды.
41
Абд ар-Рахман. Таварих ар-русум ад-дагистанийа. Гл. (баб) 1. § (фасл) 31. – С. 229; Там же. Баб 2, фасл 14. – С. 244 («и им взимаются штрафы, как хаким посчитает верным»).
42
Абд ар-Рахман. Таварих. Баб 1. §§ 25, 27, 30.
Следующее большое отличие от книг адата с Горного Дагестана XIX в. состоит в том, что текст Абд ар-Рахмана систематически выстроен и поделен ясно на главы (баб) и параграфы (фасл). «Таварих» Абд ар-Рахмана содержит в целом семь глав:
– глава 1 касается дел об убийстве и причинения физического вреда (фи байан ал-катл вал-джарх) и включает 53 параграфа, трактующих почти все случаи убийства (кровная месть, присяга) и только однажды – прямо о физическом ущербе [43] ;
43
Абд ар-Рахман. Таварих. Баб 1. § 40 (С. 233) предписывает хотя и в сжатой форме вид и размер уплачиваемого штрафа в случае физического ущерба, но речь вовсе не идет о видах и степени этого ущерба – очень дефектное изложение темы по сравнению с книгами адата аварских общин.
– глава 2 посвящена краже (сарика), причем речь идет, прежде всего, о процедуре того, как доказать кражу, когда краденое обнаружится у кого-то в доме (16 параграфов);
– глава 3 дает «общинные правила, касающиеся женщин» (ал-кава’ид ал-'адийа фи хакк ан-ниса'), причем речь идет о различных вещах, таких как выкуп невесты (калым/алхам), свадебный подарок и связанные с этим требования, похищение невесты и изнасилование, регулирование жалоб отца, а также прелюбодеяние до случаев сношения с мачехой (21 параграф);
– глава 4 регулирует суждение об отсутствующей девственности у невесты (фи байан 'адам видждан бакурийат ал-бинт, 5 параграфов);
– глава 5 содержит «дело о помолвке и о том, что жених посылает невесте в качестве свадебного подарка» (амр ал-хутба ва-ма ареала илайха кабл ал-'икд, 4 параграфа);
– глава 6 объясняет «продажу пастбищ и гор» (бай’ аз-зара’иб вал-джибал, 1 параграф);
– и последняя глава имеет темой продажу рабынь (ал-алма ал-джигарийа, один параграф).
Эта систематизация кажется удивительно навязанной, когда последние маленькие главы все вместе обсуждают совершенно специальные вопросы, в то время как первые три главы раскрывают очень широкую область права. Первая глава об убийстве и насилии содержит определения и фрагменты, объединенные другими главами. Проблемы, касающиеся женщин и брака, составляют второй центр тяжести (главы 3, 4 и 5), в то время как две самые последние главы состоят только из отдельных случаев. Очевидно, автор хотел спрятать пробелы в своем неравномерном материале с помощью последовательного членения текста на главы и параграфы.
Другие содержательные поля, типичные для арабских сборников адата дагестанских общин и союзов, совершенно отсутствуют в тексте Абд ар-Рахмана; это, например, определения вины и ишкил, самовольная опись имущества, прежде всего скота, который имел большое значение на побережье с богатыми выгонами [44] . Точно так же текст не упоминает типичные общинные институции, которые отражаются в книгах по адату и играли большую роль также в кумыкских деревнях и городках: определение административного устройства общин, урегулированное использование общих хозяйственных ресурсов и совместная оборона. Другое отличие от традиционных арабских книг адата из аварского нагорья состоит в особой перспективе текста. Она основана на том, что мы имеем здесь дело с чистым описанием обычного права, которое ориентировано на публику, очевидно, не связанную с адатом Тарковского шамхальства. Это видно из того, что Абд ар-Рахман чувствовал себя обязанным объяснить читателю тюркоязычные юридические термины, которые использованы в его арабском тексте; так, он информирует читателя, что то, «что на равнинном языке алхам и калун (тюркское калым), это то, что муж дает своей невесте до заключения брака в соответствии с условиями, которые были оговорены между мужем и опекуном» [45] .
44
Ср.: «Соглашение в правовых вопросах людей Мехтулы, кумыков и людей из Аракани» (1235/ 1819-29) в: Айтберов Т.М. Хрестоматия по истории права и государства в XVIII–XIX вв. 4.1. – Махачкала, 1999. Док. 3. – С. 96–98, здесь: С. 97. Обсуждение этой практики среди казахов (у которых ишкил оказывается в русских источниках как барымта или барамта)
45
Абд ар-Рахман. Таварих. Баб 3. § 4. – С. 247. Комаров в этой связи определяет понятие алхам как подарок, который отправляется мужем любимой к свадьбе, в то время как калым (калун) означает одежду и другие вещи, которые он сам передает ей по случаю свадьбы (Сборник адатов шамхальства… – С. 207, примечание). Постоянное употребление Абд ар-Рахманом тюрко-язычных терминов в арабском тексте допускает мысль, что он использовал источники на кумыкском языке.
В текстах, созданных в общинах и для общин, подобные пояснения слов никогда не встречаются, так как каждый член общины знает, о чем идет речь. Одним словом, мы имеем дело не с судебником, а с арабоязычным этнографическим текстом.
Адатные тексты, которые возникли в селениях Центрального Дагестана, отражают перспективу общин. Они описывают правовые отношения свободных общинников (узденей) и упоминают местных дворян и князей только как потенциальных противников [46] . Напротив, Абд ар-Рахман детально останавливается на иерархии шамхальства и учитывает сильные интересы ханов и беков. Его работа похожа на описания адата русскими колониальными офицерами 1840-х и 1860-х годов, которые, прежде всего, интересовались социальными классами и правами местной элиты. Абд ар-Рахман четко различает рабов (абид) и вольноотпущенников (утака), свободных с высоким или низким социальным статусом (ал-ахрар ал-аали либо ал-ахрар ал-асафил) и знать [47] . Последняя педантично расколота в свою очередь на подгруппы. Высшее положение среди знати занимают чанка шамхали, которые возводят свое происхождение к шамхальской династии. Термин «чанка» в дагестанском лексиконе всегда ассоциируется с незаконным сыном шамхала, т. е. княжеского сына, не имеющего права на престол. Абд ар-Рахман подразумевает под этим вообще всех родственников правящего шамхала, которые непременно обладают апанажем с равнинных земель. Среди знати автор, помимо шамхальского происхождения, выделяет чанков (без связи с шамхалами?), «карачи-беков» (ал-карачийун) и «коренных эмиров» (ал-умара ал-аслийун). Два последних уровня предположительно включают местные княжеские семьи, чьи предки еще до прибытия шамхалов располагались на равнинном побережье. В некоторых районах побережья эти беки сохранили свою власть и широкую независимость от шамхалов вплоть до второй половины XIX столетия [48] . Абд ар-Рахман обсуждает эту социальную стратиграфию в контексте серии убийств. Он сообщает, что убийца обычно подпадает под кровную месть и должен быть изгнан, пока пострадавшая сторона его не простит. Тем не менее это не относится к элите. Чанка с шамхальским происхождением, убивший свободного человека, не должен находиться в изгнании больше трех месяцев. Вместо того чтобы дожидаться формального примирения, он передает близким родственникам покойного всего лишь соразмерный положению убитого подарок и возвращается к обычной жизни. Абд ар-Рахман пишет, что эта привилегия собственно признается и «коренными эмирами». Это он обосновывает диалектической аргументацией:
46
Kemper. Communal agreements.
47
Тоже разделяются евреи и христиане, для которых действует странный критерий. Если двое евреев или двое христиан обратятся со спором в диван (судебный совет правителя), затем решат этот случай по шариату, т. к. мусульманский адат не распространяется на эти группы (!). (Абд ар-Рахман. Таварих. Баб 1. § 6. – С. 217–218). Дела между иудеями или христианами и мусульманами не рассматриваются.
48
См.: Магомедов P.M. Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XVIII – нач. XIX веков. Махачкала, 1957. – С. 169–173.
«Если кто-то скажет, что «коренной эмир» не соответствует рангу чанки с шамхальским происхождением, [то я ему отвечу], что каждый, кто имеет такое [шамхальское] происхождение, является обладателем власти и что по шариату это тот, кто правит и управляет. В этом определении «коренной эмир» приравнивается чанке шамхальского рода» [49] .
В этом, как и в других местах, автор «объясняет» или обосновывает свою интерпретацию установлений обычного права посредством собственной логики – феномен, никогда не встречающийся в нормативных текстах адата, но хорошо известный из текстов мусульманского права (фикх) и более типичный для теологических диспутов (муназара) [50] . Это указывает на научную базу автора [51] , на то, что он, наверное, был мусульманским ученым или писарем.
49
Абд ар-Рахман. Таварих. Баб 1. § 43. – С. 234.
50
Схожим образом автор приводит свою критику, когда он информирует читателя о том, что убийство женщины наказывается особенно тяжело, «потому что женщины слабы и не созданы для защиты». Абд ар-Рахман. Т а в а – рих. Баб 1. § 17. – С. 223.
51
В других местах Абд ар-Рахман приводит свой комментарий к арабскому слову култу («я сказал»), что представляет собой обычное введение к высказываниям авторов в арабской литературе комментариев. Абд ар-Рах-ман. Таварих. Баб 1. § 17. – С. 223; Баб 3. § 13. – С. 250.
Иногда автор уклоняется в детальные этнографические описания. На деле Абд ар-Рахман использует понятие адат не только в значении «установление обычного права», но и также в смысле «народного обычая» или «народной привычки» без каких-либо правовых последствий. Это становится ясным из его обсуждения «потерянной девственности» невесты на свадебном ложе. Муж, который в брачную ночь обнаружил, что его супруга больше не девственница, по обычаю (адат) берет свое ружье, выходит перед домом и стреляет единожды в воздух. В этом описании нашего автора «адат пальбы в воздух» – не правовое предписание; скорее выстрел символизирует намерение жениха продемонстрировать потерянную девственность супруги или при необходимости накалить обстановку. Результатом «правового обычая» было расторжение брака, возврат подарка мужу и позорный, роковой возврат женщины ее родителям, поскольку было доказано отсутствие девственности.
Тем не менее Абд ар-Рахман сообщает еще об одном дагестанском обычае (адат, вновь в смысле народного обычая), когда жених во время помолвки и еще до свадьбы может посещать невесту. В таком случае жених в брачную ночь не имеет права заявлять об отсутствии девственности, т. к. легко могло случиться так, что он сам порвал девственную плеву во время своих визитов, лишь коснувшись рукой ее вульвы [52] . Эти деликатные описания имеют больше общего с русскими этнографическими заметками, чем с дагестанскими сборниками адата, и укрепляют мысль о том, что текст предназначался для недагестанской публики, а был изготовлен по русскому указанию.
52
Абд ар-Рахман. Таварих. Баб 4. § 3. – С. 256–257.