Далекие журавли
Шрифт:
Окно приоткрыто. Ветер играет локонами моих соседок. Но молодые женщины увлечены разговором и не замечают, что ветер заигрывает с ними.
Беспарусные бумажные кораблики бьются о берега луж. Курносый маляр поджигает салатовым факелом косматой кисти овощную лавку. Она горит светло-голубым пожаром.
На бульваре березки и липы уже вскинули зеленые знамена. Тут и там еще робкие цветы пестрыми вспышками бегут по газонам.
Но мои соседки ничего не замечают. Они разговаривают о чем-то очень важном. По всей вероятности, более
Так о чем же все-таки? Я прислушиваюсь. Женщины сплетничают о какой-то Ксении Петровне, у которой муж в длительной командировке, а это хорошим никогда не кончается…
Майский жук
Пятилетний малыш поймал жука.
— Папа! Майский жук полезный или вредный?
— Вредный. Он пожирает листья деревьев.
— Его надо убить?
— Да. По логике… Но подожди! Что ты делаешь! Ну-ка выбрось свой камень!
Во время обеда сын спросил:
— Папа, а человек полезный или вредный?
— Странный вопрос. Разве ты не знаешь, что человек строит дома? И электростанции. Посылает ракеты на Луну! И вообще… Почему ты это спрашиваешь?
— Мы ведь тоже едим капусту, картошку. И… телятину.
Отец промолчал.
— Мы полезные, — продолжал малыш, — потому что мы сильнее всех, да, папа? А если мы все вредное уничтожим, что будет?
Отец положил ложку и строго взглянул на сына. Впервые так строго в этот голубой весенний день.
— Тогда и майские жуки не будут в мае летать.
— Как скучно… И вообще ничего забавного не останется, да, папа?
— Почему же ничего, мой мальчик? А твой камень?
Малыш помолчал немного, а потом сказал:
— Папа, я никогда больше не возьму камень в руки.
Капустное поле
Весеннее солнце в зените. В сочно-зеленом узоре газонов особенно ярко поблескивают солнечные зайчики одуванчиков. В прохладной нежной тени старого тополя стоят три детских коляски. Возле них сидят на раскладных стульчиках три бабушки. Рядом в песочнице две маленькие девочки строят замок.
— Откуда появляются грудные дети? — спрашивает белокурая малышка, когда один из младенцев просыпается и запевает свою жалобную песенку. — И почему они не умеют говорить?
— Может, и умеют, — отвечает другая и стряхивает песок с юбчонки. — Но не должны рассказывать, откуда они…
— А я знаю, что моя мама нашла меня в капустном поле.
— Кто это тебе сказал?
— Папа.
— Почему же тогда у тебя день рождения зимой? Ведь твое капустное поле лежало в то время под снегом.
Девочка «с капустного поля» глубоко задумывается.
— Ага! Вот отчего у меня такие белокурые волосы. Меня часто называют снегурочкой, а иногда подснежником.
«Неужели это смерть? — думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. — Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух…»
Я отрываюсь от книги. Смотрю на мальчугана, который отламывает маленькие кусочки от горбушки хлеба и, кидая их голубям, весело покрикивает:
— Да не деритесь же, дурачки! Всем достанется! Я еще принесу.
Голубей у дома много. Не знаю, куда они деваются зимой, но уже в мае целыми стаями прилетают в наш ухоженный сквер.
«В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха — и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови…»
— Дядя! — мальчишка садится рядом со мной на скамеечку. — Вот это книжища у вас! Громадная какая! Мне такую за всю жизнь не прочитать…
— Подрастешь — прочтешь.
— Эту книгу, наверно, много писателей сочиняло?
— Да нет. Этот роман один человек написал.
— А как его звать?
— Дедушка Толстой. Слыхал?
— Слыхал! Мама мне его сказки читала. А как этот роман называется?
Я смотрю на веснушчатое лицо парнишки, на голубые, фосфоресцирующие в солнечном свете кроны лип. И неожиданно для самого себя говорю:
— Книга называется «Весна и мир».
Пляж
— Куда глаза вылупил, старый охальник! — прошипела жена, и ее выщипанные брови столкнулись у переносицы. Она тяжело приподнялась, и песок под ее острым локтем угрожающе зашуршал. — Лежи спокойно и закрой глаза, бабник бесстыжий!
Муж будто и не слышал ее. Там, на берегу моря, стояла девушка. Ее длинные выгоревшие на солнце каштановые волосы теребил ветер. Красавица смотрела на пенящиеся волны, которые набегали друг на друга причудливо, как листья белокочанной капусты, и, сладко хрупая, таяли у ее ног. Ноги девушки были стройными, коричневыми.
«Шоколадная русалочка», — подумал мужчина. «Русалочка» неожиданно, словно комплимент был сказан вслух, обернулась и улыбнулась, затем, перехватив взгляд мужчины, смутилась, поправила лифчик и побежала навстречу волнам.
— Закрой, говорю, глаза, донжуан старый! — повторила жена. Она встала, бросила в песок черные очки и мятую соломенную шляпу. — Можно задохнуться от жары! Хочу освежиться.
Как-то странно прыгая и покачивая бедрами, она побежала к морю. Муж вздохнул, лег на спину и закрыл глаза. Он не открывал их долго-долго. В уголках рта теплилась неопределенная — не то счастливая, не то грустная улыбка…