Дама с камелиями
Шрифт:
Вот как обстояли мои дела, когда я познакомился с Маргаритой.
Вы понимаете, что невольно мои расходы увеличились. Маргарита была очень капризна по натуре и принадлежала к той категории женщин, которые никогда не смотрят как на серьезный расход на бесчисленные развлечения, из которых состоит их жизнь. И поэтому, желая провести со мной как можно больше времени, она мне писала с утра, что будет обедать со мной, но не дома, а где-нибудь в ресторане, в городе или за городом. Я заезжал за нею, мы обедали, отправлялись в театр, после спектакля часто ужинали, и я тратил за один вечер четыре или пять луидоров, что составляло в месяц две с половиной – три тысячи франков,
Я согласен был на все, только не на этот последний выход.
Простите меня, что я заставляю вас выслушать все эти подробности, но вы увидите, что они послужили причиной дальнейших событий. Я вам рассказываю простую правдивую историю со всеми ее наивными подробностями и во всей простоте ее развития.
Я знал, что никакая сила на свете не может меня заставить забыть любовницу, следовательно, я должен был найти способ покрыть расходы, которые она меня заставляла делать. К тому же эта любовь настолько меня захватила, что время, которое я проводил вдали от Маргариты, казалось мне годами, и у меня была потребность прожигать это время каким-нибудь способом, чтобы не чувствовать его.
Я начал с того, что позаимствовал пять или шесть тысяч из капитала и пристрастился к игре. С тех пор как уничтожили игорные дома, игра идет повсюду, раньше у Фраскати можно было найти свое счастье: играли на деньги, и если проигрывали, то могли утешиться возможностью выигрыша; а теперь, за исключением клубов, где до некоторой степени следят за расплатой, повсюду можешь быть уверенным, что не получишь выигрыша. Легко понять, почему это происходит.
Игра ведется молодыми людьми с большими потребностями и малыми средствами; они играют, и результат получается вполне естественный: если они выигрывают, проигравшие оплачивают лошадей и любовниц этих господ, что очень неприятно. Делаются долги, отношения, завязавшиеся вокруг зеленого стола, кончаются ссорами, в которых страдает честь и жизнь; честные люди разоряются другими честными молодыми людьми, имеющими только один недостаток – отсутствие двухсот тысяч ливров годового дохода.
Я уже не говорю о тех, которые жульничают во время игры, которые в один прекрасный день бывают вынуждены скрыться, чтобы избежать суда.
Я окунулся в эту шумную, лихорадочную, тревожную жизнь, которая раньше меня пугала, а теперь стала необходимым дополнением моей любви к Маргарите. Что мне было делать?
Если бы те ночи, которые я не проводил у Маргариты, я провел у себя дома, я не сумел бы заснуть. Ревность не дала бы мне спать и сжигала бы мой ум и мою кровь; игра отклоняла в другую сторону лихорадку, которая во мне сидела, направляла ее на другую страсть, которая невольно меня захватывала, пока не наступал час, в который я должен был явиться к своей любовнице. Но когда наступал этот час, все равно, выигрывал я или проигрывал, – я равнодушно уходил от стола, сожалея тех, которых там оставлял и которых не ждет такое счастье, как меня, когда они уйдут отсюда.
Для большинства игра была необходимостью, для меня это было лекарство.
Исцелившись от любви к Маргарите, я исцелился от пристрастия к игре.
Среди всей этой сутолоки я сохранял довольно большое хладнокровие; я терял столько, сколько мог заплатить, и выигрывал столько же, сколько мог потерять.
В общем, мне везло. У меня не было долгов, а тратил я втрое больше, чем тогда, когда не играл. Нелегко было отказаться от жизни, которая давала мне возможность, не стесняясь, удовлетворять
Как я вам уже говорил, вначале она меня принимала с полуночи до шести утра, потом время от времени она меня пускала к себе в ложу и ездила со мной обедать. Однажды я ушел в восемь часов, а один раз даже в полдень.
Раньше нравственного переворота у Маргариты произошел переворот физический. Я начал ее лечение, и несчастная, угадав мои намерения, из благодарности слушалась меня. Мне удалось без всяких усилий и трений заставить ее бросить свои привычки. Мой доктор, с которым я советовался, сказал мне, что только тишина и спокойствие могут сохранить ее здоровье, и поэтому вместо ужинов и бессонных ночей я установил правильный режим и правильный сон. Маргарита невольно освоилась с этим новым образом жизни, благотворные результаты которого испытывала на себе. Иные вечера она проводила дома или, если была хорошая погода, закутывалась в шаль, покрывалась шарфом, и мы шли пешком, как дети, в темные аллеи Елисейских полей. Она возвращалась усталая, слегка закусывала, немного музицировала или читала и ложилась в постель, чего раньше с ней никогда не бывало. Ее кашель, который каждый раз раздирал мне душу, почти совсем прекратился.
Через полтора месяца о графе уже не было и разговора, им она окончательно пожертвовала; только из-за герцога я должен был скрывать свою связь с Маргаритой; но и ему часто приходилось уходить ни с чем, когда я бывал у нее, под предлогом, что барыня спит и не велела будить.
Благодаря привычке и даже потребности, выработавшейся у Маргариты, видеть меня мне пришлось бросить игру как раз в тот момент, когда всякий ловкий игрок бросил бы ее. Расплатившись со всеми, я имел в общем итоге тысяч двенадцать, и мне казалось, что это неисчерпаемый капитал.
Наступил тот момент, когда я обычно уезжал к отцу и сестре, а я не уезжал; я часто получал от них письма, в которых они меня просили приехать.
Я отвечал на эти приглашения как умел, повторял постоянно, что чувствую себя хорошо, что мне не нужно денег, и думал, что эти оба обстоятельства немного утешат их в моем запоздании.
Однажды утром Маргарита проснулась от яркого солнца, вскочила с постели и спросила меня, не хочу ли я поехать с ней на целый день за город.
Мы послали за Прюданс и отправились все втроем; Маргарита велела Нанине передать герцогу, что она воспользовалась хорошей погодой и поехала с мадам Дювернуа за город.
Присутствие Прюданс было необходимо, чтобы успокоить ревность старого герцога, а кроме того, она как бы была создана для загородных прогулок. Она была бесконечно весела и имела хороший аппетит; в ее присутствии никто не мог соскучиться, и она отлично умела заказывать яйца, вишни, молоко, жареного кролика, словом – обычный завтрак в окрестностях Парижа.
Нам нужно было только установить, куда мы поедем.
И тут Прюданс пришла нам на помощь.
– Вы хотите поехать в настоящую деревню?
– Да.
– Ну, тогда поедем в Буживаль, к вдове Арну. Арман, отправляйтесь за коляской.
Через полтора часа мы были уже у вдовы Арну.
Вы знаете, может быть, эту гостиницу? В будние дни здесь пансион, в праздники – кабачок. Из сада, который расположен на небольшой возвышенности, открывается чудесный вид. Налево Марлийский водоем скрывает горизонт, направо тянется бесконечная линия холмов; тихая река, как широкая муаровая лента, легла между долиной Габийон и островом Круасси, убаюкиваемая шелестом высоких тополей.