Дама с собачкой и тремя детьми
Шрифт:
Вернувшись, она отправилась на кухню проследить за приготовлением кухаркой заказанного ужина и своеручно приготовила свой излюбленный соус. Одежда и причёска заняли оставшееся до назначенного часа время.
Едва стемнело, то есть часов с пяти, она стала ждать, понимая, что ещё очень рано, не скоро, но ни читать, ни писать, ни даже играть с детьми она сейчас не могла. Едва стрелки часов коснулись девяти, она вскочила и принялась ходить по комнате, вся обратившись в слух. Ничего удивительного, она ждала этой встречи не один год.
Звонок
– Дома?
– раздалось из прихожей.
– Дома, пожалуйте.
Тогда, глубоко вздохнув, она устремилась в переднюю встречать долгожданного гостя. Увиденное согнало улыбку с её лица. Она застыла от ужаса. Двое, мужчина и женщина, разоблачались от верхней одежды и даже снимали обувь, явно собираясь остаться на весь вечер. Всё гибло, шло прахом. Противнее всего было то, что гости - супруги Ш. были приятелями мужа.
– Да, это мы, - весело рокотала гостья.
– Михаил Фёдорович на Кавказе, вы скучаете в одиночестве, дай, думаем, наведаемся и развлечём вас!
Супруги были преподавателями математики. Если мужчина был терпим, то даму Лидия Алексеевна на дух не выносила - за бесцеремонность, болтливость, громкий голос и оглушительный хохот. Теперь этот хохот наполнил всю квартиру.
Гости прошли в гостиную.
– По-прежнему грустите, мечтаете?
– гремела дама-математик.
– Займитесь моей любимой математикой. Решайте задачи. Это дисциплинирует ум, исключает всякую мечтательность, укрепляет волю.
– И она принялась рассказывать, как одна её знакомая барышня, потеряв жениха, заболела меланхолией, и тогда, по совету дамы, она стала заниматься математикой и совершенно выздоровела.
– Выздоровела и душой и телом, представьте себе!
– гремела гостья.
– Сейчас же начните решать задачи, и вашу мечтательность как рукой снимет. И детей обязательно заставьте. Когда ваш муж начинает жаловаться, что вы порхаете в эмпиреях, я всегда советую ему заставить вас заниматься математикой.
Лидия Алексеевна тупо слушала, с беспокойством думая о своём.
Внезапно часы пробили десять, и Анюта доложила, что ужин подан. Очнувшись, хозяйка бросилась в столовую. Так и есть! Всё её с такой заботой приготовленное угощение, дорогое вино и фрукты, стояло на столе. Бутылку она успела схватить и спрятать.
– Да здесь целый пир!
– раздался у неё за спиной голос гостьи, и та весело вошла в столовую.
– Вы нас ждали? Петя, гляди! И как удачно: мы с тобой так рано обедали. Ха-ха-ха!
Усевшись за стол, гости с аппетитом принялись за еду.
– Очень вкусный соус. Это ваша кухарка так готовит? Как, вы сами? Слышишь, Петя? А ваш муж говорит, что вы не любите кухни. Больше в сфере фантазии, поэзии.... Ха-ха-ха!
Лидия Алексеевна молчала, уныло наблюдая, как исчезает ужин, а заодно и дорогие фрукты, со стола. На больших часах уже была половина одиннадцатого. Поздно, Антон Павлович не придёт. Оно и к лучшему.
Волнение её постепенно стихало, сменяясь усталым равнодушием. Внезапно в прихожей раздался звонок, заставивший
– Что с вами?
– закричала гостья.
– Петя, скорее воды! Лидии Алексеевне дурно!
– Нет, я ничего... Почему вам показалось?
– Но вы побледнели, как мел! Теперь вы вспыхнули...
Привычная беда: она всегда легко заливалась краской.
Сама не своя, она всё-таки попыталась взять себя в руки и даде не поднялась из-за стола. Вошёл Чехов.
– Как? Антон Павлович Чехов?!
– закричала гостья.
– И нас не предупредили, что ждут такого гостя?! Петя, как мы счастливо попали к Авиловым: и ужин замечательный, и Чехов. Сюда, Антон Павлович! Вот когда вы ответите мне на вопросы, которые я ставлю каждый раз, когда читаю ваши произведения. Я хочу, чтобы вы немедленно мне ответили.
И она впилась в растерявшегося писателя, засыпав его вопросами. Мол, он тратит свой большой талант на сочинение никчёмных безделок, ходит вокруг да около серьёзных вопросов, но не ставит их, не решает задач, а, главное, не даёт Идеала. Всё у него расплывчато, нет точности, нет математичности. Ха-ха-ха!
– Задачи решайте. Задачи!
Чехов несколько раз удивлённо взглядывал на Лидию Алексеевну, но у той не было сил даже пожать плечами. Гостья бушевала, подскакивая на своём стуле и не давая никому открыть рот. Более всего Лидия Алексеевна страшилась, что ей опять сделается дурно и она упадёт под стол - вот прямо сейчас, при всех. Голова у неё кружилась всё сильнее.
К счастью, муж гостьи что-то заметил и напомнил жене:
– Вера, одиннадцать, нам пора домой.
– Домой?
– возмутилась она.
– Но когда я ещё дождусь случая высказать Чехову то, что думает о нём всякий интеллигентный человек? Должен же он понять свой долг писателя!
– И она принялась опять кричать и хохотать.
К счастью, муж её проявил настойчивость и встал, указывая на часы. Отмахнувшись, она продолжала говорить, наставляя злополучного литератора, - однако муж не садился. Видно, он твёрдо решил совладать с увлёкшейся супругой.
На прощание его жена, уже одетая, рванулась к Чехову, чуть его не опрокинув, принялась жать и трясти ему руки, крича, что он большой талант, она верит в него и ждёт его пробуждения. Лидия Алексеевна без сил сидела у стола, не в состоянии вмешаться, и слушала, как крики гостьи перешли в прихожую, потом на лестницу, и, наконец, как хлопнула входная дверь. Чехов молчал.
– Простите...
– шепнула она.
– Вы устали. Вас утомили гости. Я уйду.
Уйдёт? Как - не поговорив, ничего не сказав? Она испугалась:
– Прошу вас, останьтесь.
– Нет. Лучше дайте мне то, что обещали: газеты с вашими рассказами и рукописи. Поговорим в другой раз.
Перейдя в кабинет, она передала ему заранее приготовленный пакет. Видя, что он уже не спешит уйти, она попросила его присесть и прошла в столовую. Стол являл печальное зрелище. Собрав из оставшегося ужина, что возможно, она отнесла тарелки в кабинет.