Дань псам
Шрифт:
Сордико Шквал и Леди Зависти так и не удалось поговорить в тот день.
Резак пошел отыскать хоть какое-то заведение, чтобы позавтракать. Он был утомлен, в глаза словно набился песок. Едва набив живот, он вернется в «Феникс» и завалится на койку. Составление даже такого тактического плана потребовало немалой борьбы. Из всех любителей изучать необыкновенное разнообразие жизненных путей он оказался бы последним, ведь путешествие по кругу, сравнение Даруджистана прежнего и невообретенного доставило ему весьма мало благостей. Контраст между своей
Он нашел пустой столик в открытом ресторанчике около Парка Бортена, заведении дорогом (кстати припомнилось, что денег осталось совсем немного), сел и стал ожидать, пока кто-нибудь из обслуги не обратит на него внимания. Здесь работали три ривийки, молодые женщины в модных одежках загадочного стиля: длинные, пышные льняные юбки в индиговую полоску, узкие кожаные блузки и ничего под ними. Волосы заплетались в косички, обнажая взорам клановые подвески из речных ракушек над ушами. Впечатление эти побрякушки производили приятное, но вот только ни одна из официанток, похоже, не слышала просьб обслужить, сколько он ни старался. Он решил, что в когда они будут пробегать мимо в следующий раз, он подставит ногу — и тут же устыдился неблагородного побуждения.
В конце концов ему удалось привлечь внимание одной из них. — Горшок с чаем, пожалуйста, и чего-нибудь на завтрак.
Заметив, что он скромно одет, женщина недовольно спросила, одновременно отворачиваясь: — Фруктовый завтрак или мясной? Яйца? Хлеб? Мед? Какого сорта чай — у нас двадцать три разновидности.
Он нахмурился. — Гм… сами решите.
— Простите меня?
— Что вы ели на завтрак?
— Лепешки, разумеется. Как и всегда.
— А вы их подаете?
— Конечно, нет!
— А какой чай пили?
— Никакой. Я пиво пила.
— Обычай Ривии?
— Нет, — буркнула она, так и не поглядев на гостя. — Мой способ справиться с дневными неприятностями.
— Боги подлые! Просто принеси мне чего-нибудь. Мяса, хлеба, меда. И самый простецкий чай.
— Отлично, — бросила она и упорхнула в сумятице юбок.
Резак нажал на переносицу, пытаясь отогнать наступающую головную боль. Не хотелось думать о протекшей ночи, о нескольких звонах, проведенных на кладбище, на каменной скамейке и с Чаллисой, стоявшей слишком уж близко. О том, что сделала с ней какая-то пригоршня лет — морщинки вокруг глаз, складки у рта, возраст, показывающий себя в полноте, в излишнем выпирании милых некогда округлостей. Он твердил себе, что девочка, которую он знал, все еще здесь, там, внутри. В небрежных жестах, в тихом смешке. Нет сомнений, она смотрела на него так же — видела слои огрубения, знаки потерь и страданий, осадок беспутной жизни.
Он уже не тот паренек. И она не та женщина. И все же они сидели, как будто знали друг друга. Как будто являются давними друзьями. Годы назад между ними проскочили искры ребяческих надежд и пустых амбиций; но сегодня они тщательно их избегали, хотя душевные потоки и сплетались, рождая нечто романтическое, нечто до странности ностальгическое.
Более всего Резака тревожил живой свет, все сильнее разгорающийся в глазах Чаллисы —
Во всем этом нет ничего правильного. Она ведь замужем. Она из знати… нет, эта деталь не имеет значения, ведь ее намеки не имеют отношения к собственности, к общественным заботам.
«Она скучает. Ей нужен любовник. Нужно то, что она прежде умудрилась упустить. Второй шанс, вот что ей нужно.
Но существуют ли вторые шансы?»
Это же… низко. Отвратительно. И как он может об этом помышлять?
«Может, Апсалар видела все слишком хорошо. Заглянула мне в душу и увидела, как мала моя душа, как слаба воля. Разве я устою перед женщиной? Нет, я падаю в объятия. Я меняю форму, приноравливаюсь к каждой, угождаю… словно единственный известный мне путь к сердцу женщины — воплотить ее мечтания.
Может, она была права, когда ушла».
Только этого Чаллисе и нужно? Развлечения, бегства от унылой скуки благоустроенной жизни? Он с сомнением подумал, что все не так просто. Есть поток более темный, и он для Чаллисы важнее. Возможно, она видит в нем доказательство собственной испорченности. Падения. Или нечто иное, еще более опасное.
Ривийка успела принести горшок чая, поднос со свежим хлебом, кувшином, до краев полным меда, и миской с разрезанными фруктами. Он смотрел на заставленный стол и безуспешно пытался припомнить, когда именно все это появилось.
— Я нужна тебе, — сказала она, когда небо начало светлеть, и слова прорвались сквозь его утомление. — Крокус. Резак. Предпочти любое имя. Я поняла все в тот миг, когда увидела тебя. Я бродила почти всю ночь, просто бродила. Сама не зная, искала кого-то. Жизнь стала загадкой, и мне думалось, что никто не сможет ее разгадать. Ни супруг, ни кто-то иной. И тут я увидела тебя, стоящего на кладбище, словно привидение.
О, он всё знает о привидениях, о том, как они могут досаждать днем и ночью. О том, как умеют находить лазейки в душу. Да, привидения ему знакомы. — Чаллиса…
— Когда-то ты меня любил. Но я была юна. Глупа. Сейчас я уже не юна и не глупа. Сейчас я не отвернусь.
— Твой муж…
— Его не заботит, чем я занята и с кем.
— Тогда зачем ты вышла за него?
Она отвернулась и ответила не сразу. — Когда он спас мне жизнь, той ночью в имении Симтали, то словно овладел ею. Моей жизнью. Он стал ее владельцем, потому что спас. И так думал не он один. Я тоже. У меня как будто отняли выбор. Он овладел моим будущим и делал со мной все, что хочется.
— А отец…
— Должен был меня переубедить? — Она засмеялась, но это был горький смех. — Ты мог не заметить, но я была испорченной. Несносной. Может, он и пытался, только я не помню. Похоже, он был рад моему уходу.
Нет, это была не та Чаллиса, которую он знал.
— Дом Видикас владеет маленьким зданием в порту. Его почти не используют. Там два этажа. Первый — просто склад, забитый материалами, остающимися от постройки лодок для торговцев. На втором этаже живет плотник, когда мы его нанимаем. Я… была в той комнате и… у меня есть ключ.