Дань псам
Шрифт:
Обратный путь они прошли гораздо быстрее.
Семар Дев не стоило удивляться, когда Карса Орлонг въехал в лагерь на закате третьего дня после своего отбытия. Прискакал и ничего не сказал. Выглядел он странно задумчивым.
Невредим. Как будто бросать вызов Гончим Теней не больший риск, чем, скажем, пасти овец или ловить коз. Ясно, что встреча носила мирный характер. Возможно, Гончие улепетнули на большой скорости, поджимая хвосты.
Соскользнув со спины Ущерба, Карса подошел к Семар, сидевшей около кизячного костерка. Скиталец удалился
Тоблакай присел. — Где чай? — спросил он.
— Нет чая. Кончился.
Карса кивнул в сторону Скитальца: — Город, что он ищет. Далеко до него?
Семар Дев пожала плечами: — Может, неделя. Мы медленно идем.
— Да. Мне пришлось свернуть назад, выслеживая вас. — Он на мгновение замолчал, глядя в пламя. — Он не кажется нерешительным типом.
— Ты прав. Не кажется.
— Я голоден.
— Приготовь что-нибудь.
— Хорошо.
Она провела руками по лицу, ощутив, как загрубели ладони, а затем потянула за колтуны в волосах. — Встретив тебя, — проскрежетала она, — я почти забыла, что такое быть чистой — о да, в Летерасе было лучше, но только потому, что мы практически сидели в тюрьме, а это не считается. Но нет, тебе больше подходят безлюдные пустоши, политые кровью пески, картины случайной резни…
— Ты сама меня отыскала, Ведьма, — напомнил он.
— Я доставила коня. — Она фыркнула. — Вы двое так подходите друг другу, что мне пришлось исправлять нарушение космического равновесия. Что тут поделаешь?
— Просто ты меня хочешь, — ответил он. — Но когда мы оказываемся вместе, женщина, ты только рассуждаешь о том и о сем. Сдавайся, и ты сможешь прекратить спор с самой собой. Уже очень давно я в последний раз изливал семя в женщину, а ты не ощущала мужского тепла и того дольше.
Она могла бы нанести ответный выпад, опустошить колчан словесных стрел, которые, несомненно, в очередной раз отскочили бы от непроницаемой брони варварства. — Ты будешь нежен как пустынный медведь, разумеется. Боюсь, я никогда не оправлюсь…
— У меня есть такие стороны, Ведьма, которых ты еще не видела.
Она фыркнула.
— Ты всегда боишься попасть врасплох, не так ли?
Забавный вопрос. Фактически не вопрос, а тугой узел. Ей он не понравился. Ей не хочется его развязывать… — Когда-то я была цивилизованной. Жила в отличном городе, городе с подземной канализацией, малазанскими акведуками и горячей водой в трубах. С промежутками между стенами домов, с закрытыми садиками, с вентиляцией, проводящей холодный воздух во все помещения. Отличное мыло для стирки. Птички в клетках. Охлажденное вино и всяческие сладости.
— Птицы поют о несвободе, Семар Дев. Мыло сварено тощими работягами, они кашляют и потирают морщинистые обожженные руки. За стенами твоих прохладных домов и садов бродят беспризорные дети. Прокаженных гонят за черту города, и каждый шаг приветствуется градом камней. Люди воруют, чтобы есть, и когда их ловят — отрубают руки. Твой город отнимает воду у ферм, и скотина гибнет.
Она сверкнула глазами: — Хороший способ испортить настроение, Карса.
— Это было настроение?
— Что, слишком тонко?
Он пренебрежительно
— Я как раз выражала, безмозглый бхедрин. Всего лишь немного… уюта. И всё. Даже иллюзия помогла бы.
Скиталец вернулся к костру. — К нам гость, — сказал он.
Семар Дев встала и начала озираться, однако всю равнину поглотила тьма. Она обернулась с вопросом на устах… и увидела, как Карса выпрямился и смотрит на небо, на юго-восток. И там, на темной синеве… к ним скользит дракон.
— Хуже мошек, — пробормотал Скиталец.
— На нас сейчас нападут?
Он пожал плечами.
— Разве не надо хотя бы рассыпаться?
Ни один из воинов не отозвался; миг спустя Семар Дев подняла руки и вновь уселась у костра. Нет, она не будет паниковать. Ни из-за двух ходячих извращений, своих спутников, ни из-за дракона. Отлично. Пусть проглотит в единый кус, а не в три. Она подобрала ком кизяка и швырнула в огонь. «Мошки? А, поняла. Мы здесь словно маяк, мы живой вызов пустоте здешней земли. И пусть. Хлоп-хлоп крылышками, бестия, только не жди искрометной беседы».
Громадные крылья загрохотали в воздухе, когда дракон замедлил скорость; примерно в сотне шагов он почти беззвучно коснулся грунта. Глаза Семар Дев сузились. — Эта штука даже не живая.
— Точно, — в унисон произнесли Карса Орлонг и Скиталец.
— И значит, ей здесь не место.
— Тоже верно, — сказал Скиталец.
Дракон, казалось, вглядывается в них сквозь полутьму. Затем — мгновенное помутнение, существо начало меняться, пока они не увидели на месте дракона высокую тощую фигуру неопределенного пола. Кожа серая словно паутина и пепел, длинные бледные волосы спутались космами. На теле обрывки кольчуги; с перевязи справа свисают пустые, поломанные ножны. Брюки цвета лесной глины, сделанные из какой-то толстой кожи с чешуйками, сразу под коленями заправлены в серые сапоги. Глазницы пусты и темны.
Выходец приближался с демонстративной осторожностью, словно дикий зверь. Он замер за пределами круга света, сложил ладони домиком перед лицом и низко поклонился, сказав на языке Угарата: — Ведьма, привет тебе.
Семар Дев вскочила. Она была удивлена, даже потрясена. Что за странный вид вежливости — приветствовать ее первой? Неужели тварь привыкла игнорировать Властителей, словно они ничем не отличаются от телохранителей?
Ее необыкновенные спутники не издали не звука.
— И я тебя приветствую, — сказала она наконец.
— Я Тулас Отсеченный. С трудом припоминаю, когда последний раз странствовал по этому миру. Если вообще странствовал. Я забыл даже причину своей гибели, что, как ты можешь представить, меня тревожит.
— Да уж, могу, Тулас Отсеченный. Я Семар Дев…
— Да, та, что разговаривает с духами, с сонными «я» камней и ручьев, перекрестков и священных путей. Жрица Бёрн…
— Ошибочный титул, Тулас Отсеченный.
— Неужели? Но ты же ведьма?
— Да, однако…
— Ты не касаешься садков, не призываешь чуждые силы в свой мир. Твои союзники — земля, небо, вода и камень. Ты жрица Бёрн, избранная среди тех, о ком она видит сны. Есть и другие, но тебя, Семар Дев, она видит во снах очень часто.