Данэя

Мир Борис

Нельзя было ещё сказать, что идеи эти сразу встретили понимание – существующее положение неполноценных подавляющему большинству казалось совершенно естественным: каждый должен делать то, что может. Интересы человечества в целом – прежде всего! И тогда, когда оно билось в поисках выхода из кризиса, и сейчас: отказ от использования неполноценных лишь создаст излишние, к тому же – совершенно неоправданные трудности.

Ответная критика новых идей была тщательно аргументирована и большинству казалась убедительной. Отпор носил характер заранее организованного дела – Дан

это видел ясно: Йорг и иже с ним не теряли время даром.

Однако остановить совсем распространение идей Лала они не могли. И хотя о появлении сторонников этих идей говорить было ещё рано, многие познакомились с ними. Пока – только познакомились: узнали то, чем совсем не интересовались раньше, о чем почти не имели и представления. По сравнению со временем, когда самого Лала не хотели даже слушать, это было немало.

Но выступления обеих сторон не использовали средства всемирной информации. Дан считал это ещё преждевременным, – его противники не желали, как и раньше, привлекать излишнее внимание к социальным вопросам, стараясь по возможности загасить обсуждения и споры. Кое-что им, действительно, удалось: по истечении некоторого времени интерес к новым идеям начал ослабевать.

Как раз в это время у Дана появился неожиданный союзник.

Просматривая объявления “газеты” в кабине, мчавшейся по подземному путепроводу, Дан даже сразу не поверил себе, увидев вдруг перечень произведений Лала: книг, фильмов, эссе, статей. В конце – “Воспоминания о Лале”. Автор – Марк. Лал, кажется, упоминал это имя.

Очутившись на поверхности, сразу сделал запрос по компьютеру. Марк – бывший главный редактор “Новостей”, теперь – просто один из их сотрудников. Да, да: это же шеф Лала в “Новостях” – Лал несколько раз говорил о нем, довольно тепло.

Дан сделал вызов. На экранчике радиобраслета появился человек с совершенно седой головой.

– Добрый день!

– Хороший день, Дан!

– Я хочу поговорить с тобой.

– Нам – давно пора. Можно и сегодня: где предпочитаешь встретиться? – И Дан назвал место: в парке – там, где когда-то впервые увидел Лала. Несмотря на занятость, с трудом дождался вечера и явился туда на полчаса раньше.

Пень, на котором он сидел тогда, хорошо законсервированный, сохранился до сих пор – Дан сидел на нем, погруженный в воспоминания, когда на дорожке среди старых деревьев появилось самоходное кресло.

Марк отпустил кресло и подошел к Дану; тот подвинулся, давая ему место рядом.

– Ты хотел поговорить о Лале?

– Да.

– Тогда давай лучше пойдем. Я люблю ходить – это помогает думать.

– Я тоже.

– Только идти далеко: разговор будет долгим. – И они двинулись по аллее.

– Я когда-то часто ходил здесь, – начал Дан после нескольких минут молчания. – Там, – он указал в сторону пня, – я в первый раз ждал Лала.

– Он был тогда один из лучших корреспондентов “Новостей”. Поэтому я поручил интервью с тобой ему.

– Он был довольно молодым, – и меня удивило, сколько он знает. Я почему-то сразу почувствовал, что он совершенно не такой, как все.

– Он

уже тогда был необыкновенным – на голову выше других. Да: невероятно много знал. Я думаю, кем был он – больше всего: журналистом, писателем, историком?

– Мыслителем.

– Да: в первую очередь – им. Я познакомился с ним на защите его докторской диссертации: он поражал своим пониманием истории. Как истории социальных отношений – как понимали её в былые эпохи.

– Он мне говорил, что работа в “Новостях” помогла ему и столкнуться с неполноценными, и потом собрать материал о них.

– Да. Он написал тогда о них свою первую книгу, но я отговорил его от её публикации. Он согласился тогда со мной, но продолжал думать главным образом о них. Он уже не мог иначе: потому что начал понимать то, что не мог и не хотел никто. Я – тоже.

– Он был вынужден тогда молчать.

– Я знал это: он показывал мне материалы, которые собирал, но мы не публиковали их. И когда он пытался высказаться, его не хотели слушать. Я послал его тогда в Ближний космос – он вернулся оттуда, не изменившись, хотя совсем прекратил говорить о своих взглядах на неполноценных.

– Мы были вместе в это время.

– Он тогда все силы отдавал на признание твоего замечательного открытия.

– И молчал о своем. Ни слова даже мне.

– Он потом выступил вместе с участниками движения против отбраковки, но в своих высказываниях шел гораздо дальше их. Я боялся, что с ним расправятся – подвергнут длительному бойкоту. Очень боялся. К счастью, широкая огласка была невыгодна его противникам, и он вместо бойкота отделался ссылкой в Ближний космос – под видом командировки “Новостей”. Я боялся за него и потом, когда ты после обновления помог ему вернуться: боялся, что он займется прежним. Возможно, опираясь на тебя. Я попросил его связаться со мной при подлете к Земле; он знал, что я очень беспокоюсь за него – сделал это. “Будь благоразумен”, – сказал я ему тогда. – “ Может быть, ты и прав, но твое время ещё не пришло”. И он пообещал мне.

– Он нашел более верный путь.

– Я сразу понял это, когда вы вернулись с детьми. Но без него! – сказал он с горечью. – Почему ты не сумел сберечь его? Всё, всё расскажи мне!

Они шли и шли, часто ускоряя шаг и не замечая этого. Дан говорил, Марк слушал – жадно. О последних годах жизни Лала: нашего Лала. Дан видел: этот человек слушает и понимает его, как до сих пор кроме Евы – никто.

Уже совсем стемнело, звезды были на небе.

– Скоро ночь, а нам ещё о многом нужно поговорить.

– Разве ты уже хочешь спать?

– Нет, конечно. Но меня ждут: моя семья.

– Жаль!

– Нет, ты не понял меня. Я предлагаю тебе полететь со мной. Ко мне домой. Ты увидишь мою семью; поужинаем все вместе, и потом мы продолжим наш разговор. Ты согласен быть сегодня моим гостем?

– Гостем? Древнее слово: гость, – забытое слово. Я с благодарностью принимаю твое предложение. Вызывай аэрокар.

... – Я привел гостя, Мама, – сказал Дан, вводя Марка. – Это редактор Марк, бывший шеф нашего Лала.