Данные достоверны
Шрифт:
Помнится, я говорил о чистоте московских улиц, о строгом порядке в столице, о том, что фашистские бомбежки не причинили городу почти никакого вреда, что все находится на своих местах — и Кремль, и Мавзолей, и Большой театр, и Колонный зал Дома Союзов...
Мой рассказ о милиционере, потребовавшем вымыть машину при въезде в Москву, вызвал веселое оживление.
Почти не дыша, слушали о подтянутых к фронту новых дивизиях, вооруженных по последнему слову техники, о дивизионах «катюш», сжигающих немецкую пехоту, как прошлогоднюю траву, о перебазированных
— Партизан тоже будут снабжать получше, — сказал я. — Обеспечат и взрывчаткой и рациями. Мне приказали передать это. И просили сказать, что на партизан надеются. Крепко надеются. Ибо есть план парализовать вражеские железные дороги.
Линьков быстро оглядел своих людей, и видно было — он доволен.
— Мы не подведем! — сказал кто-то. — Вот только взрывчатки подкидывали бы!
Говорили еще часа два.
Потом Линьков встал:
— Капитану надо отдохнуть, товарищи.
Все сразу поднялись с мест.
— Спокойной ночи!
— Спите хорошо на новом месте, товарищ капитан!
Вскоре мы с Линьковым остались одни.
— Ну ложись, капитан, — сказал Линьков. — Перин не запасли, но уж как-нибудь.
[30]
Я поднялся с чурбака:
— Прежде — разрешите доложить о задании, товарищ командир.
— Докладывай.
— Нас не услышат?
— Нет. Часовой стоит в десяти шагах.
— Хорошо.
И я доложил Линькову о задаче, поставленной мне Центром. Сказал, что мы должны улучшить разведку в районе действия отряда, особенно в крупных городах и на самых важных объектах фашистов.
— Я послан сюда вашим заместителем по разведке, товарищ командир, но некоторые указания мне будет давать Центр.
— Понятно, — уронил Линьков.
— Есть просьба, товарищ командир.
— Слушаю.
— Об активизации разведки на первых порах не должен знать никто, кроме вас и отобранных нами людей.
— Понимаю, однако...
Я выжидающе смотрел на Линькова.
Он с силой потер бритую голову:
— Ладно. Обо всем остальном — завтра. А сейчас — спать, капитан.
Сел на нары и стал стягивать сапоги.
* * *
Спал я крепко и долго.
Открыл глаза — в оконце землянки льется солнечный свет, из распахнутой двери веет дневным теплом. Линьков сидит у стола, читает газету. Тишина...
Я вскочил с нар.
— Проснулся? — поднял голову Линьков. — Справа от выхода — колодец. Умоешься там... Завтрак ждет.
Умылся до пояса, растерся. Солнце пронизывает сосны, искристые потоки золотистого света падают на белесый мох, на прошлогоднюю хвою. Возле соседней землянки чистят оружие партизаны, посматривают на меня. Где-то неподалеку вжикает пила. Наверное, заготавливают дрова.
Странный покой, странная тишина...
Вернулся в землянку.
Напились чаю.
— Я думал о вчерашнем разговоре, — сказал Линь-
[32]
ков. —
— Мне тоже еще учиться надо, товарищ командир. Но ведь не боги горшки обжигают. Постараемся подобрать людей...
Линьков поднялся:
— Ладно. Пойдем знакомиться с базой.
* * *
Где тропами, а где напрямик по лесу, через кусты и нехоженые поляны, водил меня в то утро Григорий Матвеевич, показывая расположение своих подразделений.
— Видишь, в какую глушь забились? — спросил Линьков. — Не удивляйся. Нельзя штабу иначе: немцы кругом, полиция... На задания наши люди только ночью ходят: днем — опасно, пропадут... Так что покамест зажали нас немцы. Тесно живем.
Считается, что партизанская база должна отвечать следующим условиям: располагаться вблизи хорошо заметных с воздуха природных ориентиров, чтобы летчики без труда находили место для посадки или сбрасывания грузов; находиться, однако, достаточно далеко от этих ориентиров, чтобы противник не мог легко обнаружить ее; размещаться по возможности поодаль от населенных пунктов, лучше всего в мало посещаемых населением лесных районах, но не настолько далеко, чтобы связь с населенными пунктами оказалась слишком затруднительной.
Казалось бы, выбрать такое место просто невозможно.
Тем не менее база Линькова отвечала самым строгим требованиям. Озёра Червонное и Белое были хорошо заметны с воздуха, летчикам не приходилось подолгу кружить, чтобы выйти на костры Булева болота, а вместе с тем Червонное и Белое были удалены от базы за пятнадцать — двадцать километров.
До ближайшего населенного пункта на западе — села Восточные Милевичи — от базы было километров семь, а на юге до городка и железнодорожной станции Житковичи — километров двадцать пять — тридцать.
Центральная база, где работал штаб отряда, жила охрана и содержался радиоузел, состояла из трех землянок, вырытых, как я говорил, на уединенном бугре и надежно замаскированных.
[32]
Число людей, постоянно находившихся на базе, никогда не превышало двадцати человек.
На юго-востоке от центральной базы, километрах в двух от нее, имелась конюшня.
К населенным пунктам и дорогам были выдвинуты заставы, надежно прикрывающие центральную базу от неожиданного нападения противника.
Заставы, замаскированные столь же тщательно, были удалены от центральной базы, как правило, на три — пять километров.
Тут, на заставах, и размещались основные силы отряда. Сюда приходили с заданий боевые группы подрывников, здесь отдыхали и несли караульную службу, отсюда же уходили на новые задания.
И хотя партизанам было известно, что на заставах они охраняют центральную базу, свой штаб, о подлинном местонахождении штаба знали только командиры боевых групп или начальники застав.