Дар памяти
Шрифт:
Сев, я не сержусь на тебя.
Я предал тебя, убил. Убил!
Она прижимает меня к себе и гладит по голове.
– Сев, это все в прошлом. Ты тут ни при чем. Он бы меня все равно убил, неважно, передал бы ты ему пророчество или нет.
Слез нет, но тепло расползается по груди, заполняет живот, ноги. На душе – ясно и легко.
Все плохое закончилось, Сев, - улыбается Лили, чуть-чуть отодвигаясь от меня. – Пойдем.
Мы в Запретном лесу. Я беру ее за руку, и она ведет меня куда-то между деревьями. Наверное, на поляну, где мы в первый год в Хогвартсе видели единорогов. Весна, и пахнет,
Вдруг мою радость перебивает смутная мысль.
Лили, а как же твой сын? – спрашиваю я, убирая руку.
Она оборачивается.
– Сев, ты уже один раз сделал все, что мог, - говорит она.
Я останавливаюсь. Нет, это не Лили, нет. Ей же не может быть все равно, что с мальчишкой!
Это я, Сев, - говорит она, качая головой. – Просто теперь то, что делаешь ты, может делать и кто-то другой.
– Она показывает в ту сторону, где дубы образуют над тропинкой подобие арки. – Там так хорошо, пойдем уже!
Ты там будешь с Поттером, - вспоминаю я.
Сев, не будь занудой! – восклицает Лили. – Там очень хорошо, и Джеймс не будет доставать тебя.
До арки какой-нибудь десяток шагов. Лили улыбается, и от ее улыбки так сладко в груди… – Ну пойдем, не упирайся, Сев! Вечно ты упираешься, когда речь о чем-то хорошем.
Она смешно морщит губы, изображая обиду. Совсем как в детстве, когда она пыталась заставить меня сделать так, как она хочет. Мне было не в тягость ей поддаваться. Чувство любви наполняет меня. Мерлин, как хорошо! Я делаю шаг по тропинке, вновь дотрагиваясь до ее руки.
Нет, Северус, нет! – раздается вдруг хриплый голос за моей спиной. Незнакомый бородатый парень в свитере обгоняет меня, заслоняя Лили. Я силюсь понять, кто это. – Ты меня не знаешь, - говорит он. – Но тебе еще рано. Ты не для того вернулся, чтобы так рано уйти. Сегодня пока моя очередь, - он вздыхает.
Лили с досадой топает ногой.
– Не слушай его, Северус! – говорит она, высовываясь из-за широкой спины.
Оставь его, с тобой иду я, - настаивает бородач. Он морщит лоб, и мне вдруг кажется, что он похож на ту женщину, с которой я встретился (неужели это было сегодня?) в доме на озере. – Ты не можешь забрать двоих. Сегодня моя очередь. Северус еще слишком мало пожил, он не затем вернулся, чтобы умереть.
Лицо Лили искажается презрением.
– Ты полагаешь, что это равноценная замена? – интересуется она. – Кроме того, ты сам скоро уйдешь на новый круг!
Северус принадлежит нам, - твердо говорит бородач. – За него заплатили слишком большую цену. И еще заплатят!
Но он тоже будет платить! – выкрикивает Лили. У нее дрожат губы, как будто она вот-вот расплачется. – Сев, послушай, - продолжает она торопливо, подходя совсем близко, так, что я чувствую ее теплое дыхание на своем лице. – Тебе решать. Ты уже и так измучен и устал. Я отсюда вижу, как тебе плохо, тоскливо и одиноко. Если ты останешься, тебе будет во много раз хуже, чем было до сих пор. Ты испытаешь такую страшную боль, что куда лучше умереть, чем ее испытывать. И это не пойдет ни в какое сравнение с тем, что было после моей смерти. Я… не хочу на это смотреть. Если
Я клялся защищать твоего сына, Лили, - вспоминаю я. Мне страшно от того, что она говорит, от ее тона. Мне хочется пойти с ней. Но я не могу. Если у меня есть выбор, я должен попытаться хоть как-то исправить то, что натворил.
Его будут защищать, Сев, не волнуйся. Его будут защищать без тебя, - настаивает она.
Лили, - бородач кладет руку на ее плечо. – Ты забыла о том, кто ждет его.
Это не стоит! Не стоит всего, что произойдет с ним! – цепляясь за меня рукой, она прячет лицо на его груди, разражаясь рыданиями.
Твой выбор, парень, - говорит мне бородач поверх головы Лили, сосредоточенно морща лоб.
Что меня ждет? – спрашиваю я тихо. – Инвалидность? Азкабан? Безумие?
Он твердо смотрит мне в глаза. Цвет его радужки – темно-синий. Как у Фелиппе, вспоминаю я.
Она в каком-то смысле права, говоря, что ничего хорошего. Думаю, зависит от того, как ты к этому отнесешься. Твой характер легким не назовешь, но, пока ты жив, у тебя куча возможностей, парень.
Лили не поднимает головы от его свитера, продолжая всхлипывать. Мой взгляд упирается в ее подрагивающую спину.
А где Фелиппе? – спрашиваю я.
Я его не видел, - отвечает бородач, и обращается к Лили. – А ты?
Тебе лучше знать! – огрызается она. – Он же из ваших. Его вот тоже отец заждался.
Бородач качает головой:
Может, он еще жив? Ты давай скорее решай, а то мне пора уходить.
Может ли быть, чтобы Фелиппе был жив? Значит ли это, что у меня еще есть шанс его спасти?
Так я и знала! – с горечью говорит Лили. Ее спина неожиданно расплывается передо мной, слова звучат откуда-то издалека. – Опять этот долбаный секс все испортил!
Бородач смеется.
– Прощай, Северус!
– доносится до меня его хриплый голос. – Прощай!
Внезапно вместо тропинки я обнаруживаю под ногами пол гостиной. Руке зверски больно, и по ладони стекает что-то теплое. Фелиппе! Он бьется в судорогах у моих ног, намертво вцепившись в мое правое запястье и распахав своими ногтями мои вены.
У меня уходит несколько минут на то, чтобы хоть как-то залечить руку, высчитать вес ингредиентов и замешать шкуру летейской жабы в зелье из болотного корня. Фелиппе все еще лежит на полу. Разжав ему зубы ножом, я вливаю в него антидот, и прислонившись спиной к дивану и подтянув колени к животу, напряженно жду реакции. Должно быть, так Эдмон Дантес ждал, когда лекарство подействует на аббата Фариа.
Часы над камином бьют полночь. Я, что, пробыл в забытьи почти час? Однако, для того, кто едва не умер, я чувствую себя все же довольно бодро.
А потом из Фелиппе вновь начинает выходить пыль. Желтое, черное, снова желтое, и снова черное вперемешку с окровавленными частичками его нутра. Я беспрерывно шепчу отталкивающие, заживляющие, Эванеско и Агуаменти, чтобы смыть эту дрянь. Наконец, приступ заканчивается. Диагностические чары показывают отсутствие чужеродной субстанции в организме. Хотя и в прошлый раз они показывали его отсутствие тоже. Иначе бы я не стал поить Фелиппе.