Дар памяти
Шрифт:
Если вы будете следовать моим инструкциям, я смогу вас защитить, - говорю я жестко. – И этого больше не повторится.
Он смотрит на меня, наверное, целую минуту, затем кивает.
О том, что оно уже повторилось, я промолчу.
В своих комнатах я наконец-то позволяю себе немного расслабиться. В полной безопасности я вряд ли смогу чувствовать себя даже здесь, ведь практически любые чары можно снять, вопрос только в умении, силе волшебника и времени. Но нетронутость защиты подделать нельзя.
Сажусь в кресло у камина, наверное, в десятый раз
Сжимаю пустую на первый взгляд ладонь и вынимаю из нее кроваво-красный камень в виде сердца. Люциус подарил мне его однажды на Рождество – амулет, защищающий от всех типов любовной магии. Не знаю, помог бы он в случае с Забини или нет, но надо будет, пожалуй, проверить это с Анабеллой.
Стереть Блейзу память было бы, конечно, проще. Теперь у Альбуса больше шансов узнать о том, что произошло. Да и мальчишке каково думать, что он стал непонятно чьей игрушкой? Но ему тоже нужно несколько уроков извлечь.
Перед тем, как уйти, отодвигаю заклинанием кресло и достаю из угла серебристо-серый шарф. Он не единственный из того, что связал мне Альбус. Где-то был еще один, зеленый, который я носил очень редко, и два свитера. Но именно этим Альбус связал мне руки в тот единственный раз, когда мы пробовали какие-то изыски… При воспоминании о той ночи сердце начинает стучать глухо, как гонг, который обернули шерстяной тканью. Не то, чтобы мне совсем не понравилось. Нет, все было очень мило. Только вот приходилось все время напоминать себе, что это Альбус, и что нет никакой угрозы. Может быть, с того момента в дождливом сентябре все и сломалось…
Акцио, черный свитер, связанный Альбусом, Акцио, черный джемпер, связанный Альбусом, Акцио, зеленый шарф, связанный Альбусом, Акцио, черные носки, связанные Альбусом. Эванеско!
========== Глава 52 Анабелла. ==========
POV Северуса, 6 февраля
У тебя что-то случилось?
Он лежит в подушках – облокотиться из-за слабости не получается, и в его запавших глазах – море, которого я никогда не видел.
Ты случился, - фыркаю я, приподнимая его голову и поднося к сухим губам очередной флакон.
Мой друг ушел жить к своему парню, - говорит он, как бы оправдываясь. – Но я могу написать ему.
Заткнись. Лучше подумай, кто тебя так ненавидит, что подсунул тебе самый темный из всех возможных магических ингредиентов.
Северус, я не знаю. Ты не допускаешь, что это случайность? Я из месяца в месяц покупаю этот порошок для очистки воды. Мне могли просто продать что-то не то.
И кто из нас полицейский, тролль подери?! Случайность! Черная пыль разъедает все, до чего дотягивается. Чтобы она не разъела графин, нужно, чтобы на нем были, как минимум, специальные отталкивающие чары, которые применяются при работе с ядовитыми ингредиентами. Или они случайно на нем оказались? Кроме того, он знал, что ты пьешь. Большинство магов, чтобы напиться, используют Агуаменти, а не хранят воду в графинах!!! Агуаменти
Ага, мертвую зато, - бурчит Фелиппе.
Уж лучше мертвую, чем…
Я понял. Северус, я, правда, не знаю. Сюда не должен был никто проникнуть. И в последнее время здесь никого не было, кроме моего друга, тебя и меня. И я не верю, что он мог бы иметь какое-то отношение к этому. И не говори, что он съехал от меня очень вовремя!
У меня вырывается стон.
Северус, ты не понимаешь! Мы с ним из одного рода! Если бы он посмел замыслить что-то против меня, его бы настигло семейное проклятие, а он слишком хорошо с ними знаком.
Где-то я уже это слышал…
Так, через три часа принимаешь бальзам для горла. Потом, еще через двадцать минут - бальзам для желудка. Сможешь принять сам? Или мне заглянуть?
Я смогу.
Точно ли? – смотрю ему в глаза.
Он отвечает мне серьезным твердым взглядом. Легонько касаюсь пальцами его подбородка. Он не высвобождается.
Поцелуй меня.
Внутри от его просьбы все вздрагивает. Так щенок, которого мы с мамой подобрали однажды на улице, выпрашивал корм. Против ожиданий, даже отец не стал ругаться и разрешил его оставить, с условием, что Колин будет жить в моей комнате. Потом мы его все-таки отдали бабушке, потому что гадил он невыносимо, а потом он подрос и сбежал… Пожалуй, я все-таки вернусь сюда еще раз перед тем, как отправиться в Хогвартс.
Я наклоняюсь над Фелиппе, осторожно провожу языком по треснувшей губе, зализывая ранку. Его язык, на котором ясно чувствуется кисловатый вкус желудочного бальзама, на секунду встречается с моим. Отхожу к окну и смотрю в него, пытаясь унять сердцебиение. Уже почти темно, а в спальне ярко горят лампы, так что за пыльным стеклом ничего не видно, только мое собственное отражение: лицо, еще более землистое и уродливое, чем всегда, да вдобавок измученное. А Альбус даже головы не поднял от «Трансфигурации сегодня», когда я попросил у него думоотвод…
Анабелла при виде меня испуганно отступает вглубь комнаты.
Что он натворил? – спрашивает она, теребя пояс некрасивого и, судя по воротнику, не совсем чистого халата. Волосы ее явно не расчесывались несколько дней, да и в большой, некогда нарядной гостиной повсюду бардак. Пахнет чем-то приторным, то ли разлитыми духами, то ли раздавленными цветами, из тех, что используются для афродизиаков. Портреты предков на лестнице завешаны плотной холщовой тканью, из-под которой раздается храп. Тусклые желтоватые лампы с освещением гостиной не справляются, и темнота в дальних углах кажется зловещей.
У меня с собой как раз думоотвод, - говорю я тихо. – Так что я тебе сейчас это покажу.
Я же чувствовала, что что-то не так! – восклицает она со злостью. – Еще с января! А он на письма не отвечает!
Чувствовала? Вот как? Чувствовала, значит. Единственный сын не отвечает на письма, а тебе и в голову не пришло написать его декану.
У меня сова сдохла, - отвечает она.
И?
Северус, что и? – храп на портрете резко обрывается, и молчание в гостиной становится угрожающим.