Дарханы. Академия Четырех богов
Шрифт:
На последней фразе воцарилась небольшая пауза, которую ещё больше подчеркнули мерные всполохи от лампад у колонн. Сиркх медленно выпрямился.
— “Боятся, что маги отберут у них последнее”… — негромко повторил он, и в тишине звуки его речи отдавались, словно эхо в пещере. — А разве нет в этом вашей вины, кириос ди Ойгард? Ведь это вы, король Энарии, должны поддерживать своих людей, разъяснять им волю богов, указывать на то, что дар магии — это защита, а не угроза. Если вы позволите “страху” закрепиться, подобные ереси могут обрести куда более глубокие корни.
Теонир суетливо
— Конечно, ваше величество, я как раз и стараюсь передать народу истинные ценности Четырёх богов. Но, увы, не все слушают… — казалось, его речь на ивварском с растянутыми по-южному гласными становится всё более сбивчивой и бестолковой. — Я уже составил указы, призванные поддержать наиболее обездоленных. Открываем новые приюты, да… Может, это притушит недовольство и лишит проповедников Покровителя почвы для провокаций. Считаю, что за месяц-другой порядок восстановится.
Сиркх посмотрел на него долго и оценивающе. Арнеина, вглядываясь в лица других присутствующих, уловила на губах советника де Хайди едва заметную хмурую улыбку; похоже, “планы” Теонира казались ему недостаточными. Посол Маркитании глядел то на одного, то на другого с видимым интересом, а может, и с лёгкой тревогой — ведь он прибыл для мирной сделки, а тут, возможно, назревают новые конфликты.
Бумаги для подписания договора лежали на столе, но до них явно дойдет нескоро. Арнеина сделала медленный выдох, набираясь терпения и пробуя распространить свое спокойствие и сдержанность на всех собравшихся.
— Месяц-другой? — Сиркх прозвучал резко, он явно начал терять терпение, и он подался вперед, положив ладони на подлокотники кресла. — Вы предлагаете отложить решение и надеяться, что всё само уляжется? Это слабость, Теонир. Ваша нерешительность кормит тех, кто верит в выдуманного Покровителя. Я слышал, что последний мятеж после проповеди случился всего несколько дней назад. И что вы ничего не сделали для того, чтобы это предотвратить.
— Ваше величество, ситуация в столице… под контролем, — Теонир с усилием сглотнул, но глаза его странно забегали, и Арнеина впервые заметила, что короля будто окружает невидимая магическая стена: должно быть, он так тщательно скрывает свое волнение и свой страх перед императором, что переусердствовал с защитой собственных границ. А может, прибегнул к каким-то особым артефактам? — Мне докладывают, что культа в городах почти не видно, и эти возмутители всё больше прячутся по деревням.
— В каких деревнях? — уточнил Сиркх, поднимаясь с места во весь свой внушительный рост и проходя по залу. — Почему они прячутся не в тюрьмах?
Король в ответ вежливо развёл руками:
— Наши отряды стражи охраняют все подходы к городу. Но народ… Да, некоторые проповедники сеют страх. Не все понимают, что дар магии — это наше благословение, а не угроза. Я посылаю в эти места людей с проповедями Четырёх богов, надеюсь…
— Вы надеетесь? — перебил Сиркх, оборачиваясь к королю, и Арнеина нахмурилась: император давно не выходил из себя так явно и прилюдно; притихли и насторожились все высшие князья Империи. — Я же рассчитываю на ваши решительные действия. Если вы считаете, что достаточно «поубеждать» бунтовщиков,
Теонир опустил глаза.
— Я принимаю меры, государь. Мы уже задержали нескольких самых громких проповедников. Мы даём людям льготы… — голос его стал глухим, будто зачарованным.
— Людям — просвещение, бунтовщикам — кандалы, — ровно произнёс Сиркх. — Поверьте, где надо — я применю милосердие, но иначе власть рухнет. И тогда никто из нас не сможет вести диалоги даже с такой дружественной страной, как Маркитания.
Посол Маркитании, почувствовав, что речь коснулась его государства, наклонился вперёд.
— Ваше величество, позвольте заверить, что мы не имеем никаких связей с покровителями и ересями. Маркитания лишь желает мира и согласна признать…
Сиркх приподнял ладонь, прося его замолчать.
— Благодарю. Ваши намерения понятны. Но я не могу окончательно закрепить договор, пока не буду уверен в стабильности всех моих вассалов. — Он вернулся к Теониру: — Скажите прямо: сможете ли вы в ближайшее время положить конец бунтам? И если да — то каким способом?
Теонир сглотнул, сердце его явно колотилось, но голос оставался покорным:
— Я сделаю всё возможное, государь. Уже завтра отдам приказ сформировать новую патрульную роту, и мы усилим меры по всему Энарийскому побережью. В моей власти…
— Ваша власть? Я вижу в вас теперь лишь слабость.
Король Энарии приглушённо выдохнул, потом внезапно вскинул голову и тоже поднялся со своего места:
— Слабость?! Разве ваши бесконечные указания “усилить экспансию” не вызывают ещё больше бунтов? Не маги ли вашей Империи толкают людей к Покровителю, обещая защиту от вашей жёсткой руки? Может, именно вы виноваты в том, что каждый крестьянин боится, что вы отберёте последнее, — голос короля Энарии задрожал в застывшем воздухе.
Зал моментально напрягся: несколько человек обменялись тревожными взглядами. Советник де Хайди сдвинулся на стуле, а посол Маркитании вздрогнул, будто рассчитывал тихо отсидеться.
— Остерегайтесь своих слов, Теонир, — в голосе Сиркха зазвенела жёсткая нотка. — Вы всерьёз обвиняете меня в проблемах вашей же короны? Тогда скажите прямо: мне отправить вам армию, чтобы показать, как на самом деле наводят порядок?
Эти слова прозвучали, будто удар колокола. В глубинах зала чуть слышно кашлянул кто-то из высших князей. Суровое лицо Сиркха застыло, а в глазах вспыхнул стальной отблеск.
— Если вы готовы называть это обвинением, — Теонир подался вперёд, и в его голосе появился опасный надлом. Он оглянулся на двери зала, как будто ждал оттуда подмоги, но не дождался и продолжил с отчаянием: — то да. Народ устал от диктата магов, и Покровитель обещает им свободу от вашей бесконечной жажды контроля. Вы думаете, все склонятся перед вами навеки? Вы — сильнейший из магов, но и вам стоит помнить, что бывает, когда терпение иссякает.
Это было равносильно объявлению войны. Тяжёлая тишина повисла в зале, и Арнеина, уловив взгляд посла Маркитании, почувствовала, как сцепились двое самых влиятельных правителей.