Дарханы. Академия Четырех богов
Шрифт:
— Похоже, стоит уделить большее внимание дисциплине, начальник школы. Иначе об этом может узнать и сам император. Пожалуйста, не заставляйте его побывать в этих стенах, иначе об этом могут пожалеть слишком многие.
Аренина обернулась к притихшему двору и произнесла чуть громче:
— Вы — последователи, ученики величайшего мага в истории. Это огромная честь для вас. И каждый момент неуважения заставит вас вернуться к самому началу. Это может быть полезно — вспомнить, зачем вы здесь и к чему идете.
К ней приблизился глава
— Прошу вашего прощения, ваше величество. Вы поступили совершенно справедливо. Мне искренне жаль, что вам пришлось стать свидетелем столь низкой сцены. — Он выпрямился во весь рост и прижал руку к груди. — Мы сделаем всё, чтобы оправдать надежды нашего императора и ничем не опорочить ни словом, ни делом его святого имени, да благославят его путь Четверо, дарующих силу. Ваш визит — огромная честь для нас. И мы благодарим за тот краткий миг, который вы смогли уделить. Могу ли я хоть чем-то еще быть вам полезен, ваше величество?
Арнеина скользнула взглядом по его будто бы испуганному лицу, задумавшись о новой грядущей войне, в которую собирался ввязаться Сиркх. Эти люди пойдут за ним, потому что искренне верят в его непобедимость и благословение богов, снизошедших с небес и освещяющих путь. Удобно верить в того, кто никогда не терпел поражения. Славить, праздновать вместе с ним и разделять торжество и власть сильнейшего.
Но что будет, стоит Сиркху заиграться в бога и сделать ошибочный шаг — слишком далеко? Докуда распространяется безоговорочная вера в своего повелителя? А в его законную супругу?
Арнеина моргнула, прогоняя видение осуждающего шепота среди полного почтения зала слушателей.
Ты оступилась. Ты нарушила закон своего императора. Ты предала его. Ты проиграешь. А без тебя — проиграет он.
Она с трудом подавила желание положить руки на живот в бессмысленной попытке защитить хрупкую, еще почти незримую, несуществующую жизнь. Это всё ложь, страхи, что внушает ей слабое женское сознание, весь женский род, много веков твердивший о святом долге и единственной достойной роли женщины — быть матерью. Она не просто мать, она императрица и супруга сильнейшего одаренного во все времена, и она сможет остаться сильной, даже если решит пойти этим путем.
— Ничем, сентар. Продолжайте готовить учащихся и делайте это прилежно, эти юные умы — наше будущее, и на их долю выпадет прославление нашей страны, святой Ивварской Империи. В ваших силах воспитать их достойными сынами и дочерьми своей родины. Я в этом не сомневаюсь, — по губам Арнеины скользнула слабая улыбка, и сентар поклонился ей снова со всей почтительностью, хоть на миг и показалось, что он задержался взглядом ниже положенного слишком надолго.
— Это честь для меня, — повторил он, снова останавливаясь глазами на ее лице.
Арнеина торопливо кивнула и наконец покинула двор, шелестевший вслед облетевшими сухими ветвями.
Глава 12.
— А ты новенькая, да? Сколько тебе лет? — с любопытством пристала девчушка лет десяти, дергая меня за рукав накидки.
Я не успела ответить, растерявшись в этой суете, ворохе собственных мыслей, толкучке внезапно такого огромного города-монастыря. Бьёрн показал девчонке, что вопросы потом и кивнул мне, призывая следовать за ним.
Подхватив сумку и прижав к себе, я впилась взглядом в его широкую спину и затылок с собранными в хвост переплетенными волосами, в которых позвякивали колечки, и пошла следом, на ходу осматриваясь по сторонам. Всюду, куда ни глянь, в небо уходили высокие шпили из белого камня, дома тоже, казалось, тянулись к самым облакам своими изящными колоннами. Всё было такое светлое, пронизанное лучами солнца, и я наконец увидела первую зелень — заботливо взращенные в этой пустыне цветущие кусты и деревья самых причудливых форм, которые обрамляли улицы.
После бесконечной сухой и пустынной земли, которая сопровождала нас всю дорогу, вид шелестящих на солнце листьев, ярких цветов и порхающих птиц неожиданно так вдохновил, что я даже задержала дыхание от восторга. Похоже, не зря Сеттеръянг называют “городом богов”. Подумав об этом, я с растущим благоговением начала ступать по ровно выложенному булыжнику.
С двух сторон улицы я заметила четыре высоких мраморных колонны: две с одной стороны и две с другой. Четыре бога. Кими, Ойгон, Метта, Скадо. Четыре ступени к Великому Духу. Они были выстроены так, что при движении к сердцу города надо было пройти каждую, и я вертела головой, пытаясь разглядеть в бессмертных лицах признак божества.
Они смотрят на нас. Они видят нас. По всей коже против воли пробежали огромные мурашки, когда я встретилась взглядом с каждым из выбитых в камне лицом. Они были как живые. Им явно была не одна сотня, а то и, может, тысяча лет.
Колонны возносились в небо всё выше и выше, и приходилось поднимать к ним голову — может быть, в этом и была задумка мастера, сотворившего скульптуры в мраморе? Поднимая голову выше волей-неволей ты смотришь в бесконечное небо, отрываясь от мелочных земных забот и от мирской суеты… А небо так вечно, прекрасно и манит к себе обещанием самой чистой, самой ясной мудрости.
— Осторожней, — раздался голос, а я врезалась во что-то мягкое: в проходившего мимо дархана, которого я задела плечом.
Тот слегка нахмурился, хоть и незло, глядя на меня, сбившуюся с шага.
— Кирия ди Мори, — покачал головой Бьёрн, вернувшись ко мне назад. Взяв меня под локоть он отвел на полшага в сторону. — Похоже, мне стоит ещё какое-то время вас оберегать?
— Конечно, — буркнула я, потерев плечо и растеряв весь возвышенный настрой, — оберегайте, сентар де Ларс, будьте любезны. Я ведь очень ценный трофей?