Дары небес. Цена обещания

Шведова Анна

Все ее внимание теперь безраздельно влекли дурацкие лилии. Издав радостный клич, прозвучавший громко и неестественно в полной тишине, она принялась срывать цветы. Она сминала пальцами белые хрустящие лепестки, отдирала гирлянды от резного дерева столбиков и бросала себе под ноги. Босые ступни ломали то, что еще сохраняло форму. Пальцами ног она чувствовала липкую вязкость сока... Где-то чуть скрипнула дверь. В широком арочном проеме, занавешенном тонкой драпировкой, показалась девушка, почти девочка, одетая в простой бесформенный балахон, простоволосая, заспанная. В руках она держала свечу. В глазах застыл ужас.

Она

хотела что-нибудь сказать, успокоить девочку, но в нос резко шибанул запах недобитых лилий. Голова закружилась. Она пыталась ухватиться за резной столбик, но руки предательски разжались. Обессиленная, она упала на пол.

– ...головой ударилась...

Она резко вдохнула, закашлялась и попыталась встать. Лицо зависшей над койкой медсестры было суровым - губы сердито сжаты, глаза мечут молнии, руки немилосердно сжимают ее плечи, удерживая на постели.

– Лежите и больше не вставайте, - непререкаемым тоном заявила сестра, нетерпеливо оглядываясь через плечо. В коридоре послышались торопливые шаги.

– Что..., - она подивилась, каким хриплым был ее голос - словно наждак в горле застрял, - почему...

Вопросы теснились в голове, но выйти наружу никак не могли. Она забывала начало вопроса, не успев сложить его до логического конца. Слов и каких-то обрывков фраз было много, но соединить их в предложения не получалось. Лилии... какое-то безумие...

– Вы, милочка, кричали, - осуждающе фыркнула медсестра, - перебудили мне весь этаж.

У медсестры были мешки под усталыми глазами, тонкие бледные губы, обиженно поджатые, безвольный подбородок. И ей до смерти надоели беспокойные пациенты. Тем более разные истерички, вопящие посреди ночи не своим голосом.

– Кричала?

– Как дурная, - испуганно отозвалась с соседней койки маленькая старушка.

Подбежала еще одна медсестра.

От жалящего укуса иглы она вздрогнула, потом рассмеялась про себя и успокоилась. Она не могла кричать. Они ошибаются. Зачем кричать, ей ведь было так хорошо там, в замке над горной долиной... Она умиротворенно улыбнулась. Хорошо бы сон был здесь, а не там. Там хорошо. Там не больно. Там она счастлива. Впрочем, трудно понять, где реальность. Какая из реальностей реальней... Какая реальность нереальная... Какая нереальность... В голове зашумело и мысли окончательно расплавились в полудреме.

Зачем они опять задернули шторы? Тонкая золотая нить солнечного света, протянувшаяся от крохотной щелочки в неплотно сдвинутых портьерах к ковру на полу, свидетельствовала: день наступил и он в разгаре.

Она опять здесь. Это великолепно. Стоит брякнуться головой и попасть под колеса автомобиля, чтобы ощутить такое восхитительное блаженство. Честное слово, это стоит того. Она чувствовала себя полной жизни и желаний, такой, какой не ощущала себя уже очень давно. Чувства теснились в груди, чувства грозились вылиться слезами необъяснимого счастья. Когда сон закончится, она будет чувствовать себя бедной, жалкой и обделенной, как частенько бывало в ее настоящей жизни, а после того, что она увидела здесь, все будет намного хуже. Но пока... да, пока она будет наслаждаться.

Она бодро вскочила с необъятной постели и босиком пошлепала к окну. Рывком раздвинула тяжелую, затканную золотом

ткань и довольной кошкой зажмурилась, подставляя лицо солнцу. Ласково, тепло... Она любила лето, любила свежесть летнего утра, его запахи и звуки, а здесь этого было вдоволь. Зима осталась где-то далеко, где-то в нереальности. Да и прочь всякие мысли о ней, прочь! Ну их, тревоги и печали! Она оторвала взгляд от резаной кромки гор, проследила за извивом реки, неширокой, но быстрой, оглядела ровные ряды... при свете дня теперь было очевидно - это виноградники, скользнула по лоскутиками нарезанным полям - то ярко-зеленым, то желтеющим, а то и голо-бурым...

Она услышала легкий шум позади себя и резко обернулась. Придерживая рукой тонкую многослойную ткань занавески, в арочном проеме стояла давешняя девица, теперь, правда, аккуратно причесанная и одетая в унылое коричневое платье до пят. Вот только испуг был прежним. Девица пару секунд таращилась на полуодетую фигуру у окна, потом осторожно попятилась назад.

– Стой!
– со смехом закричала та, что видела сон, - Не уходи!

Слова были произнесены, она недоуменно провела языком по губам, но так и не стала задумываться, почему ее губы произнесли слова на незнакомом языке - довольно и того, что она его понимает. Понимала его и девушка.

– Миледи, - согнулась она в низком поклоне. На слух это слово прозвучало иначе, но по смыслу - именно как "моя леди" или титулованная хозяйка. Я - миледи?
– со смехом подумала она.

– Как тебя зовут?

– Ва... Ванита, - страх плескался в светлых, почти бесцветных глазах. Сама девушка была светловолосой и белокожей, очень уж белокожей. Или это просто кровь отлила от девичьих щек? Чего она так боится? Почему отшатнулась от всего лишь протянутой к ней руки?

– Ты боишься меня?

– Н-н-нет, миледи.

В тихом голосе звучат страх, тоска и покорность, а голова обреченно вжата в плечи.

Боится. Почему? Когда я могла причинить ей боль? Да и могла ли? Я ее впервые вижу.

Радость померкла, в голову проникли змейки боли. Это нечестно. Она лежит там, на больничной койке, там и должны остаться неприятности. Здесь мир ее фантазий, ее радужных мечтаний. Здесь все должно быть идеально.

– Ты не должна меня бояться, - убежденно сказала она и ободряюще улыбнулась, - А у тебя не найдется чашечки кофе? И я ужасно голодна.

– Да, миледи, - растерянно пискнула Ванита и осталась стоять на месте, вытаращив глаза.

– Ну, раз ты все еще здесь, - рассмеялась она, мотнув головой, - не принесешь ли мне что-нибудь одеть? Полагаю, в этом ходить не совсем прилично.

Пальцы поглаживали тонкое полупрозрачное полотно просторного одеяния - ночной рубашки, надо полагать. Она ночных рубашек или пижам никогда не носила, ей хватало трикотажной майки и бедровок, а вот под этим одеянием белья вообще не было. Признаться, это немного смущало. Но не слишком. Она осталась бы и в том, что на ней было надето, но распахнутая почти до талии рубашка ей не нравилась. И дурацкий чепчик - если, конечно, это был он: руки нащупали какой-то колпак, удерживающий солидную копну волос на голове, - это уже совсем ни в какие ворота не лезло. Только как его снимают? Она рванула тесемку, однако неудачно, чепчик просто съехал на бок, прикрыв ей левый глаз. Она расхохоталась.