Давай сыграем в любовь
Шрифт:
Он будет держать меня за руку, провожать домой после занятий, и ревновать, если кто-то засмотрится больше положенного. Хочу верить, что я ему нравлюсь, тем более у него больше никого нет. Эти мысли настолько успокаивают, внушают надежду, что даже когда в комнате внезапно включается свет, и раздается стук в дверь, я не прячусь под одеяло с головой. Лишь натягиваю его, стараюсь укрыться, и то, потому что смущена.
— Сейчас, — Соболев бросает на меня пьяненный взгляд, коротко улыбается, и с неохотной поднимается с кровати.
— Руслан Михайлович, — кажется, это охранник. —
— Ну чего еще? Сами никак?
— Вы не могли бы отогнать свой мотоцикл? Там дерево… мне кажется, вот-вот рухнет.
И Соболев, хлопнув дверью, уходит. Зато я рада. Хоть смогу быстренько одеться, привести себя в порядок.
Тело до сих пор словно горит, да и щеки. Замечаю в зеркале, что они румяные как маки. И вся я какая-то не такая будто. Кажется, даже увереннее и красивее стала. Так странно все это, но приятно, настолько, что не могу перестать улыбаться. Знаю, что со стороны вероятно похожа на дурочку, да и пофиг.
Когда я уже оделась окончательно, представляя себе, что будет по возвращении Руслана, как мы будем говорить и о чем, случайно заметила его мобильный. Он вибрировал на столе. Вообще-то я не страдаю любопытностью, вот только телефон так активно звонил и имя на экране, заставило мое сердце болезненно сжаться.
Оксана. Не нужно быть гением, чтобы понять, кто это такая.
А после двух пропущенных, на экране отразилось сообщение. И снова, судя по иконке, от нее. Внутри меня раздирало от ревности, злости, негодования. Он же сказал, что у них все — баста. Зачем тогда психологини ему звонит? Что хочет? Почему не может просто оставить его в покое?
Закусив губу, я решаю сделать то, что считаю абсолютно неправильным. Нельзя лазить в чужие телефоны. Нельзя читать чужие переписки. Но мне нужно знать. Просто знать, что меня не обманывают. Что я не наступила на одни и те же грабли второй раз. Не ошиблась. Не буду потом реветь в голос в подушку, когда правда раскроется. Я должна знать сейчас, быть уверенной в Руслане — его искренности.
Дрожащим пальцем, провожу по экрану, сняв блокировку. Удивительно, но у Соболева нет пароля. Захожу в переписку и… тут же зажимаю ладонью рот. Глаза быстро пробегаются по тексту:
«Русик, я соскучилась. Смотри, уже жду тебя».
А следом ее фотка… Без одежды.
Я сглатываю. Значит, он соврал. Значит, у них все еще… отношения.
И на что я только надеялась?!
Глава 33
Сердце бешено колотится и чтобы как-то его успокоить, я хватаю со стола кружку с остатком чая. Делаю несколько больших глотков, стараясь не расплакаться, так мне обидно и больно. Будто кто-то взял и воткнул ржавый нож в грудь. Воткнул и покрутил. А оно глупое, кровоточит теперь, ноет, да так неистово, что впору разреветься.
Но я лишь поджимаю губы, потому что опускаться до истерики, до каких-то претензий — ошибка. Соболев мне ничего не обещал: ни отношений, ни уж тем более верности или любви. Он просто взял, то, что хотел, да и я не шибко сопротивлялась.
Когда дверь со скрипом открывается,
Руслан ленивой походкой подходит ко мне, пока я кое-как натягиваю улыбку. Стараюсь выглядеть естественно, и, кажется, у меня неплохо выходит.
— Я просто никому не разрешаю трогать мой байк, — как-то оправдываясь, сообщает Соболев, проводя рукой вдоль каштановых коротко стриженых волос.
— Да ерунда, — отмахиваюсь, пожимая плечами. Он делает шаг ко мне, но я тут же отхожу в сторону, и иду к сумочке. Суетливо начинаю складывать туда бумажки, они мне еще пригодятся. Может Соболев и придурок, мудак высшей степени, однако объясняет он отлично и без этих подсказок мне не обойтись.
— Ты решила прибраться? — в его голосе читается легкость и удивление. Боковым зрением замечаю, что Руслан привалился к стене, скрестив руки на груди.
— Вообще-то мне уже пора, я же говорила, времени в обрез сегодня.
Я не смотрю на него, просто не хочу, не могу. От одного его самодовольного вида, от этой полуулыбки застывшей на губах, хочется разреветься или зарядить ему пощечину.
— Ты завалила еще что-то кроме матана?
— Слушай, — сглотнув, я резко поворачиваюсь. Мне требуется несколько долгих секунд, чтобы посмотреть в глаза парню, от которого сердце совершает кульбит. — То, что только что было между нами это… — вдох, разрывающий каждую клетку. А затем улыбка, фальшивая. — Ничего не значит.
Лицо Руслана остается непроницаемым. Ни одни мускул не дрогнул, словно он такое каждый день слышит от девушек. И я снова ругаю себя, о чем думала, когда отдавала ему свой первый раз. Да, он был безумный, настолько, что впору задохнуться. У меня до сих пор кожа горит в тех местах, где касались его пальцы, губы. Так не должно быть, особенно после разрывающей на части правды, и ноги не должны подкашиваться. А я все еще жду чего-то. С замиранием, с надеждой, как будто сейчас случится чудо.
— Вот как? — наконец, выдает он, отводя взгляд первым, и засовывает руки в карманы спортивок.
— Да, ты же и сам понимаешь, что ну…
— Что это был просто секс? — склонив голову на бок, интересуется он.
— Угу, просто… — я не могу подобрать слов, не знаю, как надо ответить, чтобы не выглядеть полной дурой. Поэтому говорю резко, первое, что приходит на ум. — С таким как ты у нас ничего бы не получилось.
На губах Соболева вдруг появляется ухмылка, он переступает с ноги на ногу, я толком и не понимаю его реакцию, однако даже кожей ощущаю, что в комнате как-то заметно изменилась атмосфера. Между нами все вдруг натянулось, настолько, что каждый вдох выходит болезненным и острым. Может… мои слова его задели? Да ну быть не может. Это же Соболев, ему плевать. На всех и вся. И на меня, уверенна — тоже.