Дайсё-ян. Книга первая
Шрифт:
«Что тут у нас?
– «I am seeking asylum or withholding of removal based on». Хм. И что я должен ответить? Какова причина прошения политического убежища?» - озадаченно смотрю я на предлагаемые варианты. Насчитываю шесть пунктов: расовые признаки, религиозные убеждения, национальная принадлежность, политические взгляды, участие в определенных социальных группах, пытки.
По первому пункту я пролетаю, не смотря на желание поставить крестик напротив него. Никто в Корее не знает о том, что в теле их соотечественницы давно живёт русский паренёк. И все разногласия с аборигенами,
По второму пункту тоже. Религия – это не та тема, которая вызывает во мне противоречивые чувства. Слишком глубоко я погрузился в божественный мир. Лично знаком с одной из его обитательниц.
По третьему – вслед за первым.
Четвёртый пункт, пожалуй, следует повнимательнее рассмотреть. Началось всё с того, что ЮнМи, как публичное лицо, выступила с резкой критикой в адрес нескольких министерств. Чем не отстаивание политических взглядов, противоположных курсу, декларируемому действующим правительством? И реакцией, на эти высказывания, стали неправомерные действия групп лиц, как в правительстве, так и в министерстве обороны, направленные на дискредитацию моего доброго имени. «Какие Ваши доказательства?»» - задаю сам себе вопрос, цитатой из известного в моём мире, фильма. – «А доказательства железные! В виде сфабрикованного дела о дезертирстве, в ходе которого, были нарушены все мыслимые процессуальные нормы. Упрятали меня подальше с глаз, чтобы воду в болоте не мутил.
Следующий пункт – пятый. И тут, я готов поставить все десять крестов - напротив. Я и есть та самая социальная группа. Меньшинство, коего в этом мире больше не сыщешь! Невиданный зверь! Но, это путь в дурку. Гораздо проще сменить ЮнМи пол, и превратиться обратно в Сергея, тем самым, гарантированно обеспечив ЮнМи, на её родине, гонения по признаку принадлежности к сексуальным меньшинствам. Слишком консервативный народ в стране «Утренней свежести», несмотря на показную толерантность.
Последний пункт – шестой. Хм. Хуже пытки, чем допрос десятой степени, в исполнении Маши, всё равно не сыскать. Она может защекотать до смерти» - вспоминаю я наши утренние развлечения. – «Однако, привлечение несовершеннолетней девочки, с диагнозом «ретроградная амнезия», для прохождения воинской службы по мобилизации – чем не пытка? Кто знает, какие последствия для организма и психики могут вызвать такие нагрузки? Если, уже не вызвали. Никто, ведь, диспансеризацию ЮнМи не проводил. А пытки не обязательно должны быть физическими. Достаточно давления на неокрепшую психику ребёнка, чтобы нанести непоправимую травму»
В анкете, аккуратно ставлю крестики напротив четвёртого и шестого пунктов.
«Этого достаточно» - удовлетворённо киваю я собственному выбору. – «Пол менять я не собираюсь, лесбиянкой становиться – тоже. По крайней мере, если держаться подальше от Марии, с её закидонами. В конце концов, мужское кредо всё ещё со мной. В душе я – парень, и собираюсь им оставаться, не смотря на обстоятельства. Умру девственником, на сцене! А для любви, если таковая нагрянет, не обязательно физического контакта. Как бы наивно не звучало, но особого выбора у меня нет. Пожуём – увидим, как говорится!»
«Во-вторых!» - возвращает меня последняя мысль к воспоминаниям о прошедших событиях. – «Во-вторых, Маше нравится ЮнМи! Она, уже дважды это подтверждала. В особенности, сегодня, когда сказала, что та ей небезразлична. Тут бы уточнить у неё, что она под
«А как я отношусь к девушке?» – настигает меня мысль, предсказуемо вытекающая из предыдущей. – «Насколько она мне небезразлична? Влюблённость, судя по всему, прошла. Во всяком случае, моё сердце больше не ускоряет свой ритм, при одном виде девушки. И серенад ей петь не хочется. Однако, Юркин, ты снова лукавишь» - пеняю на самого себя за нечестность. – «Влюблённость в Машу никуда не делась. Она трансформировалась в нечто другое, от чего, мне хочется проводить с ней всё свободное время, драться подушками, плавать в бассейне, танцевать, кататься на машине…
Как знать, не будь у меня к девушке совсем никаких чувств, вряд ли бы, мы с ЮнМи так отреагировали на покушение на поцелуй»?
Вспоминаю ощущения, которые испытал в тот момент.
– «Вот, оказывается, что значит выражение «поплыла». Интересно, а на парней у ЮнМи такая же реакция будет? Если да, тогда стоит остерегаться закрытых парковок и незапланированных танцев. Тот же ДжуВон, не упустит своего шанса. И вряд ли его остановит жалкое блеяние жертвы»
«Не слишком ли быстро всё произошло?» - задаю себе вопрос, на который не знаю ответа. – «С Машей я знаком каких-нибудь два – два с половиной дня, если считать вместе, с её визитом в больнице. А по моим ощущениям – несколько месяцев! У нас уже есть общие шутки и раскрытые личные секреты. Она тащит ЮнМи в свою гардеробную, позволяя примерять и носить свои вещи. Спокойно ходит перед ней голой и ложится в одну кровать. Дарит подарки!»
Я подношу руку к висящему на шее кулону, за цепочку вытягиваю его из-под ворота платья и сжимаю в ладони. Закрываю глаза, погружаясь в воспоминания.
К сожалению, все хорошее, когда-нибудь кончается. В моём случае, обычно, кончается чем-нибудь паршивым.
– Пак ЮнМи? – слышу я незнакомый женский голос возле себя и открываю глаза.
Перед собой вижу полную, чернокожую женщину в брючном костюме, а из-за её спины, выглядывает высокая мужская фигура в полицейской форме.
– Кто вы? – не спеша представляться, спрашиваю у незнакомки, хотя, уже догадываюсь, откуда ветер дует. И не ошибаюсь.
– Меня зовут Джоанна Линд. Я офицер службы опеки. Нам поступил запрос на проведение проверки, по факту жестокого обращения по отношению к несовершеннолетнему подростку. Запрос на твоё имя. Насколько мне стало известно, в этой стране у тебя нет официального опекуна, поэтому, я вынуждена попросить тебя, проехать со мной.
– Вы ошиблись.
– говорю я Джоанне, стараясь, при этом, не выказывать каких-либо отрицательных эмоций.
– Я не являюсь несовершеннолетней.
Замечаю брошенный, поверх своей макушки, полный недоумения взгляд дамочки. Взгляд в сторону инспектора. Затем, она снова опускает глаза. На меня.
– Пак ЮнМи, девятнадцать лет. Всё верно?
– интересуется дамочка, видимо, сверяясь с имеющимися в её распоряжении данными.
«Если ты знаешь, сколько мне лет, зачем тогда пришла?» - в недоумении подвисаю я, пытаясь найти логику в её словах.
– «ЮнМи девятнадцать. В Штатах возраст совершеннолетия с восемнадцати. В чём проблема то?»