Дайсё-ян. Книга первая
Шрифт:
– Я сфотографируюсь с вами, но только, со своей близкой подругой! – ставит она условие. – Это знаменитая, южнокорейская исполнительница и композитор, лауреат премии «Грэмми» - Агдан! – представляет она меня своим фанаткам. – Прошу любить и жаловать!
Поклонницы, проформы ради, оживляются и здороваются со мной:
– Привет!
– Привет! – машу им в ответ. При этом, вовремя вспомнив о своём сломанном зубе, рот стараюсь лишний раз не открывать.
Подошедшие девчонки вовсю пользуются моментом, по очереди и вместе фотографируются с нами. Сменяя телефоны
«Подруги умрут от зависти!» - читается в их глазах.
«Лишь бы не по настоящему» - меланхолично думаю я, терпя непредвиденную фотосессию. Стараюсь занимать наиболее выгодные для съемки позы, согласно канонам фотомодельного дела, компенсируя, тем самым, свои скудные улыбки. Заодно, примечаю, начавшуюся скапливаться возле нас, толпу. У многих в руках телефоны, которые, без сомнения, пишут всё происходящее или, того хуже, транслируют непосредственно в сеть.
– Маша, мы опоздаем. – напоминаю увлёкшейся девушке о цели нашей поездки.
Та, наконец, прекращает заниматься ерундой, и, напоследок, широко улыбнувшись зевакам, прощается с незваными фанатками.
Входим под своды здания, оказавшимся обычным бизнес центром. Широкие, стеклянные двери, просторный холл, охрана на входе, турникеты. Всё как в любом подобном заведении.
Подходим на ресепшн.
– Шестой этаж, офис 629. – обращается девушка к служащему, выглядывающему из-за высокой стойки.
– Ваши документы, пожалуйста. – улыбаясь, произносит, одетый в униформу, мужик средних лет.
Наблюдаю, как Маша пристально смотрит на сотрудника здания, а её глаза вспыхивают, словно отразивши яркий свет.
«Странно, освещение в холле не даст подобного эффекта» - подмечаю я странную особенность глаз девушки, попутно оглядываясь, в поисках дополнительных источников освещения или, каких-нибудь вспышек. Ничего подозрительного не замечаю и перевожу взгляд на нашего «Гэндальфа», явно дающего понять, что без его ведома, дальше этого места мы не пройдём.
Маша с его позицией в корне не согласна.
– Видите ли, мистер Брин, - прочитав фамилию на его бейдже, произносит она, лучезарно улыбаясь и добавляя в голос немного страдальческих ноток, - мы так спешили, что забыли взять с собой документы. У нас запись на двенадцать часов, и, если мы опоздаем, следующего слота ждать не меньше месяца. Вы не могли бы нас пропустить?
Мужик отчего-то мнётся, потупив взгляд, а на его щеках проступает румянец. Маша же добавляет ещё немного настойчивости:
– Вот эта девушка, - за локоть притягивает меня Маша, поближе к себе, - сегодня, обязательно должна подать прошение о предоставлении ей политического убежища, иначе, её выдворят обратно, в Корею, - не уточняя, в какую именно, импровизирует она, - где её ждёт каторга, а может быть, - смерть. Вы ведь не позволите бедной девушке снова пройти все круги ада?
При этих словах, подыгрывая Маше, я изображаю виноватую улыбку, демонстрируя, смущённому служащему обломок переднего зуба.
– Нам, главное, попасть в назначенное время. – додавливает девушка
– Д-да. – отмирая, выдавливает из себя мистер Брин. – Вы – госпожа Лёр. Два года назад Вы вылечили мою жену от рака лёгких.
Маша кивает, ему в ответ.
– Вот видите, я - не посторонний человек и не нуждаюсь в дополнительных проверках. Кстати, как поживает Ваша супруга?
– Спасибо, она здорова и очень Вам благодарна! – отвечает Маше служащий. Вижу, как его лоб покрывается испариной а руки, в который раз, поправляют ворот рубашки.
– Пожалуйста, проходите.
– наконец-то сдаётся мужик и пропускает нас к лифту.
В кабине лифта, Маша сграбастывает меня в охапку, и проникновенно смотря ЮнМи в глаза, произносит:
– Не вздумай выступать перед инспектором. Никаких громких заявлений, упрёков и тому подобного! Помни, ты – корейская девочка, которую несправедливо преследуют на родине, из-за прихоти высоких чинов, использующих несовершеннолетних в своих грязных, политических играх. Максимум, что тебе нужно выдать – это скупую мужскую слезу. Ну, и показать, как жестоко там с тобой обращались.
– Хорошо, мамочка, я поняла. Не думай, что твоя дочь настолько тупа и безнадёжна. Какой будет сценарий? – изображая саму невинность, вопрошаю у девушки. – Мне сразу каяться во всех смертных грехах, или подождать, пока не начнут колоть?
Маша, уже привычным жестом, щёлкает меня по носу своим ноготком указательного пальца, и тихим, ласковым голосом, с милой улыбкой на губах, предупреждает:
– Убью!
Очередь изображать оскорблённую во глубине чувств.
– За что?! – восклицаю я, впрочем, не делая резких движений. Действительно, прибьёт ещё, ненароком… С её то силой. Один нокаут я уже пережил, сегодня. С трудом. Добавки не хочется.
Между тем, лифт останавливается на требуемом этаже, а его двери распахиваются. Маше приходится разжать свои объятия, чтобы народ, присутствующий в холле, чего непотребного не подумал на наш счёт.
А людей тут собралось прилично. Различных национальностей и возрастов. От одиночек до целых семей, ожидающих своей очереди.
Маша, не обращая внимания на присутствующих, под пробирающими до костей, взглядами – от равнодушных, до откровенно осуждающих - берёт меня за руку, и уверенно прокладывая дорогу, сквозь людскую массу, ведёт к нужной двери под номером «629».
Заходим внутрь. В царство страхов и несбывшихся надежд.
Большое помещение. Два ряда столов, разделённые невысокими перегородками. За каждым – сотрудник в униформе.
– К мистеру Трэвису, на двенадцать часов. – громко произносит Маша, и оглядывает кабинет, в поисках нужного нам человека.
В помещении воцаряется тишина, а все взгляды устремляются на нас.
«Похоже, никто не ожидал увидеть здесь столь именитую особу» - размышляю я, когда пара десятков любопытных глаз устремляет на нас свой взор. – «А Маша – само спокойствие»