Дайте место гневу Божию (Грань)

Трускиновская Далия Мейеровна

– Был, – сразу вспомнил Марчук. – Супругу сопровождал на крестины. Да что ты, в самом деле, как старая бабка? И ты, Лешка, туда же! Ну, нет у нас мечей – так что же теперь, помереть и не жить?

– Для нас это определение особенно актуально, – уныло напомнил Валевский.

Мужчины еще недолго препирались – Нартов (Нартов!) упрекал бригаду, что ни одно рыло не удосужилось вызубрить хотя бы «Отче наш», Валевский призывал положиться на вдохновение, а Марчук в азарте противоречия договорился уже и до

атеизма. Как оно обычно с мужчинами случается, они от спора сразу и решительно перешли к анекдотам…

Я стояла под березой, ожидая, пока им это занятие надоест. Гошка подошел сзади.

– Ведь где-то там они есть, – сказал парень, поднимая голову к небу. – Висят себе и сигнала ждут, ну, не сигнала, ну, молитвы… А зачем они там висят, если не для кого-то?

– Это не у меня, это у Даниилов или у отца Иоанна спрашивать надо.

– Господи! – воскликнул вдруг Гошка, кинулся вперед и замер у края обрыва. – Ну, Господи! Тебе-то они зачем?! Ты же ими махаться не станешь! А нам для дела нужны, Господи, для дела же нужны!..

Он стоял там, где стоять было уже невозможно, тоненький, кудлатый, мальчишка – и только, а трое заматеревших мужиков повернулись недовольно, и Марчук приказал не галдеть и не блажить в таком странном месте.

Гошка мотнул головой и огрызнулся в том смысле, что это место и не для травли анекдотов предназначается. Поэтому он не видел самого интересного. А я видела.

Сперва показалось – два глаза на меня с неба уставились, два бело-голубых и приближающихся глаза. Потом осенило – не человеческие! Кошачьи! С вертикальными зрачками. Тут и Гошка, повернувшись, увидел это чудо.

– Господи Иисусе! – воскликнул он, и тут оба меча аккуратно вошли остриями в землю у его ног и застыли, словно два металлических растения.

Гладиус с его тяжелым, толстым и широким клинком углубился всего на ладонь, зато второй меч, с изгибом, полотно клинка имел тонкое и даже с отломанным кончиком въехал в почву по крайней мере на две ладони. Обе рукояти оказались почти вровень.

– Вы-мо-лил?!. – севшим голосом спросил Валевский.

– Я не знаю! – принялся оправдываться Гошка. – Они сами! Сами – оттуда!

– И что же мы с ними теперь делать будем? – строго осведомился Марчук. – Вот так прямо возьмем и пойдем рубить? А ты вообще подумал – имеешь ты право эти мечи просить, или сперва должен обратиться к старшему в бригаде?

Нартов, который, как всегда, просто обязан быть самым умным и самым решительным, первый подошел к мечам поближе и, присев на корточки, тронул пальцем рукоять гладиуса.

– Ничего, холодная…

– Ну и что дальше? Выпросили на свою голову! – Марчук уставился на евангельские мечи более чем недоброжелательно. – Раз нам их дали – значит, нужно идти воевать, что ли?! С нечистью, что ли?! Рубить в капусту?!

– Сам

не блажи! – одернул его Валевский. – Раз дали – значит, будет какое-то распоряжение…

– Ребята, а вы хоть поняли, что этот молельщик натворил? Наша вторая отдельная загробная кому подчиняется? Она подчиняется Рагуилу. А он через голову Рагуила и даже через голову Михаила к кому обратился?!. – Марчук, осознав нарушение субординации, был близок к панике; впрочем, к панике умеренной, не выходящей из разумных пределов, потому что и в земной жизни у него наверняка похожие ситуации случались.

– Вот черт! – Нартов первым сообразил, о чем речь.

– Не поминай, как это… всуе, – одернул его Валевский. – Ну, Георгий, удружил…

– Откуда я знал! – оправдывался Гошка. – То у Него просишь, просишь, и никакого результата! А то – бац, и свалились!..

– А что ты раньше просил? К зарплате прибавку? Чтобы дело закрыли? Ну там с бабой чтобы пособил? – Валевский очень четко определил прежний круг Гошкиных интересов. – Ты о мечах хоть раз просил?

– Откуда я знал, что они вообще существуют?!.

– Еще как существуют… – Нартов набрался мужества и взял гладиус как положено, сперва – изучая ладонью рукоять, потом, когда изгибы уже были совмещены, – цепко. Он выпрямился. Гладиус легко вышел из земли и развернулся острием вверх. Нартов перекрестил воздух перед собой, пробуя, насколько по руке тяжесть и отцентровано ли оружие.

– Годится! – удовлетворенно сказал он. – Ого!

В воздухе остался висеть косой белый крест. И пока он таял, а длилось это минуты полторы, мужчины смотрели на него, приоткрыв рты.

– Это же, наверно, и слово написать можно? – догадался Гошка и потянулся ко второму мечу.

– Я те напишу слово! – Марчук повернулся к Нартову, чтобы и ему сказать что-нибудь приятное, но не решился. Гошка тут был молодой, а Нартов – ровня, к тому же не просто ровня, а с норовом.

– А ты что скажешь? – Валевский повернулся ко мне.

– Наконец хоть кто-то вспомнил! Ну, что тут можно сказать? – Я посмотрела на вооруженного Нартова, адресуя афоризм ему лично: – Спроси совета у женщины и сделай наоборот!

– Да ладно тебе! – Марчук усмехнулся. – Говори!

– Я думаю, нам ни в коем случае не следует консультироваться с Даниилом.

Валевский и Марчук расхохотались.

– С которым?

– Их же дюжина!

– С самым старшим, – подумав, решила я. – С тем, кто сам, возможно, видел эти мечи… А если ничего не подскажет – ну, тогда каяться…

– Перед Михаилом? – уточнил Марчук.

– Перед Рагуилом. Архангел Варахиил этим заниматься не станет, он все больше по праведникам, Михаил – главный, он просто снимет нас с задания, и точка, а Рагуил должен понять…