Дайте собакам мяса
Шрифт:
Объяснение я придумал так себе, но ничего другого изобрести мне не удалось. Поэтому я и давил на личную беседу с госпожой Гинзбург — свидетелей того разговора не существовало в природе, и я мог втискивать в него всё, что мне взбредет в голову. Конечно, злоупотреблять этим не следовало — откуда контролеру ОТК заводика в заштатном городишке знать, например, о том, что палестинские борцы за свободу через пару месяцев совершат теракт на олимпиаде в Мюнхене, или о том, кто из сотрудников Первого Главного управления работает на иностранные разведки. Но родственники — вполне нормальная тема, так что в конце концов Денисов сдался.
— Ладно, шут с тобой… —
— Зачем? — удивился я.
— Да подумал… — он как-то простецки почесал затылок. — А вдруг дочки этой женщины знают о родственниках и у них есть адреса? Тогда и тюменское управление нагружать не придется.
Мне стало стыдно. Об этом, наверное, должен был подумать я, но мои шоры оказались слишком плотными и не давали оглянуться по сторонам. В будущем я бы в первую очередь опросил детей подозреваемых, а тут… Дочери словно выпали из поля моего зрения, но никогда не поздно исправить эту оплошность. Надеюсь, Андрей сейчас не занят чем-нибудь приятным вроде свадьбы… хотя у них вроде принято откладывать это торжественное событие на осень, когда урожай убран и в домах — полная чаша.
— Не подумал, Юрий Владимирович, — повинился я. — Сейчас же позвоню и попрошу их посодействовать…
Денисов покачал головой.
— Никакой партизанщины, Виктор, никакой партизанщины, — глухо сказал он. — Пиши запрос в управление Лепеля…
— Там отдел только.
— Пиши запрос в отдел этого Лепеля, — он принял мою поправку без эмоций. — Копию — в управление по Белорусской ССР. Пусть ты можешь неофициально, без запроса, а людям на местах необходимо как-то отчитываться. В Тюмень, впрочем, тоже отправь, лишним не будет… Так… А что у тебя с Якиром?
* * *
Бюрократия неистребима даже в таких структурах, как Комитет государственной безопасности. Полковник Денисов прекрасно знал, что следственная группа была сформирована только в среду, что в пятницу я её впервые собрал, и что все следователи провели чудесные выходные, вызывая повестками фигурантов, которые могли в равной степени стать как свидетелями преступлений гражданина Якира, так и его соучастниками. И что пока нам удалось допросить только ту самую Баеву — дело полезное с общечеловеческой точки зрения, но приближающее нас к цели лишь на маленький-маленький шажок. Основной поток ожидался в ближайшие дни, и я надеялся, что уже к концу недели мы сможем сделать окончательный вывод о том, что нас ждет в относительно недалеком будущем.
Что касается Якира, который грустно сидел в Лефортово, то на этой неделе нам предстояло предъявить ему предварительную версию обвинения. В принципе, оно было почти готово, сейчас его изучал курирующий нашу группу прокурор, но с его стороны я каких-то препятствий не ожидал — он работал с нашим следственным отделом почти на постоянной основе, так что и мы были в курсе его предпочтений, и он знал, чего от нас стоит ожидать.
В общем, докладывать было особенно и нечего — работа только начиналась, следствие набирало разгон, а это — та стадия, когда никаких достижений не просматривается в принципе. Но — бюрократия. Если положено отчитывать по вторникам — хоть умри, но десяток пунктов начальству выдай. К тому же Денисову завтра докладывать Алидину и, наверное, Бобкову, а тем — Андропову. Так что я напрягся и выдал что-то очень похожее на список наших побед — пара страниц машинописного
Денисов внимательно прочитал моё творчество, одобрительно покивал — и без замечаний убрал в стол.
— Молодец, Виктор, — сказал он. — Службу знаешь. А теперь — своими словами и не приукрашивай. Мне нужно знать истинное положение дел.
Я мысленно вздохнул.
— Только приступили к работе, Юрий Владимирович, — начал я. — В пятницу составили предварительный список лиц, которых необходимо вызвать, за выходные оформили всё и начали рассылать повестки. На данный момент они вручены примерно половине этого списка… думаю, до завтра охват составит уже процентов семьдесят. Всех вызывали на среду, четверг и пятницу… То есть к концу недели у нас должна быть полная картина — что мы можем, что не можем. Эта гражданка Баева, в принципе, уже дала показания на Якира по статье 190–1… так что небольшая зацепка есть. Но с ней надо тоже работать…
— С кем — с ней? — уточнил полковник. — С зацепкой или с Баевой?
— С обеими, — чуть улыбнулся я. — Зацепка это хорошо, но и девицу эту тоже надо докручивать, хотя бы напугать так, чтобы она перестала думать о борьбе с советской властью. Но это можно отложить на попозже, сделать после опроса всего списка.
— Понятно… что ж, картина мне ясна, — кивнул он. — Ты по-прежнему уверен, что сможешь выйти в суд через месяц?
— Скорее всего, — ответил я. — Пока что я не вижу, что сможет нам помешать. Конечно, кто-то из них полностью уйдет в отказ, но их фамилии в их же «Хронике» свидетельствуют против них. А вынудить таких молчунов отвечать на вопросы — дело техники.
— И всё же… — Денисов задумчиво постучал пальцем по столу. — Виктор, нужно ускориться. К следующему вторнику у вашей группы должны быть зримые результаты, а не та вода, которую ты налил в этот отчет, — он мотнул головой в сторону ящика, куда убрал мою докладную.
Это было ожидаемо. Начальству всегда и всё нужно вчера. Завтра и послезавтра — и тем более через неделю — его не устраивало категорически. Поэтому я был готов к чему-то такому, но всё равно с полминуты помолчал, потому что мне совсем не хотелось говорить то, что я должен был сказать.
— И вы дадите санкцию на ускорение следственных действий? — спросил я. — Юрий Владимирович, вы сами предупреждали меня от возвращения к некоторым методам. Сейчас мы работаем по действующему Уголовно-процессуальному кодексу, не отступая ни на йоту от прописанных там положений. Но, в принципе, мы можем просто засадить всех фигурантов нашего списка в Лефортово, начать допрашивать их круглосуточно, и через пару дней они признаются в чем угодно — просто потому, что смертельно устанут от этого допроса и будут согласны на всё, чтобы он закончился…
— Я не предлагал ничего подобного! — рявкнул Денисов и для убедительности стукнул ладонью по столешнице. — Не зарывайся, Виктор, я говорил совсем не об этом…
Я сделал вид, что не обратил внимания на это выплеск эмоций и спокойно спросил:
— А о чем вы говорили, Юрий Владимирович, когда просили об ускорении следственных действий?
Денисов вдруг резко осунулся и уставился в стол.
— Ты понимаешь, о чем, — буркнул он.