Де Рибас
Шрифт:
— Клянусь, — говорил Бертолотти, — тот, кто заказывал сыры, по выговору был неаполитанец.
Затем — вот случай! — все сложилось неожиданно удачно: Виктор, устроивший эконому сцену относительно состояния своих фраков, объявил Рибасу, что от имени масонов — астрейцев он едет пригласить рыцаря Сограмозо в ложу петербургской «Астреи».
— Вы — масон? — удивился Джузеппе.
— А откуда бы я знал все и вся? — пожал плечами Виктор.
— Вы не откажете мне, если я буду сопровождать вас в качестве молчаливого адъютанта и слуги? —
Они приехали к Сограмозо, и молчаливый адъютант выступил в роли переводчика: Виктор, якобы, плохо говорил по-итальянски, Сограмозо долго излагал историю своего ордена, основанного в 1113 году, когда рыцари устроили госпиталь для паломников в святые Палестины.
— Я привез вашей императрице письмо от гроссмейстера ордена — говорил Сограмозо. — Мы готовы вместе с Россией решать польский вопрос.
— Но почему именно польский? — спросил Рибас.
— Мы хотим основать там наш приорат.
Среди присутствующих неаполитанцев не было. Вечером Виктор рассказывал о собрании в масонской ложе:
— Он говорил, что Россия богата всем, а орден Иоанна нищ, но богат духом. И нет сомнения: будущее России и Мальты — это общее будущее.
То же самое граф Сограмозо говорил и наследнику Павлу, юношеское воображение которого пленили обыденный рыцарский плащ с восьмиконечным голубым крестом на спине и романтическая формула речей. Екатерина передала мальтийцам богатейший в Польше майорат князей Острожских. Сограмозо уведомил об успехе миссии бывшего наместника мальтийцев в России маркиза Кавалькабо, еще раз встретился с Виктором и его адъютантом и отбыл в Польшу с охранными письмами Екатерины.
— Когда граф был в ложе, с ним был итальянец, — вспоминал Виктор. — Кажется, его звали Калуччи.
— Карлуччи?! — воскликнул Джузеппе. — Небольшого роста, суетливый, кричит невпопад…
— Роста небольшого, это да. Но об остальном не скажу с уверенностью.
«Карлуччи! Неужели тот самый капитан, который был при моей последней стычке с Диего Ризелли? Видел ли он меня?»…
— Вам нужно непременно вступить в ложу «Астреи», — говорил Рибасу Виктор. — Правда, раньше наша массония была попроще: с вечера заседали, а потом до утра пили. А теперь у нас все, как у англичан: капли в рот не берем.
Что оставалось делать? К Бецкому он решил явиться с готовой идеей моста через Неву и переводами трудов Гальяни на французский. Виктор советовал ставить мост от Зимнего дворца к Петровской крепости, чтобы избавить Екатерину от необходимости преодолевать Неву на гребных катерах. Рибас нанял лодку-рябик и отправился осматривать берега. У Зимнего дворца воды Невы уже плескались о гранитные набережные. За их строительством, конечно же, смотрел Бецкий. А вот и его дом, мимо которого бегут вызлащенные кареты к Летнему саду, откуда доносилась громоподобная музыка.
Рибас оставил своих гребцов на берегу и поднялся на набережную, где в толпе мещан узнал, что в Летнем, сегодня хозяйничают
О том, чтобы посетить праздник смолянок, речь идти не могла: высокие сапоги Джузеппе были в грязи, и он было решил спуститься к своим гребцам, но из проезжавшей мимо открытой кареты послышался звонкий смех, он оглянулся — карета остановилась. Анастази стояла в ней, повернувшись к Рибасу.
— Уж не топиться вы собрались, мой кавалер? — весело спросила она, и он сразу ощутил, что Анастази рада встрече и ответил в тон:
— Когда Парис подолгу не видит Елену, его все время тянет к воде.
— Неужели так велики препятствия, чтобы не видеть Елены?
Рибас подошел ближе, жестом указал на Неву:
— Он живет на Васильевском. Река их разъединяет. Поэтому он решил строить мост и сейчас выбирает место для него.
— Так молод и так предприимчив. Браво, — сказала она. — Но вы не шутите?
— Второй месяц занимаюсь этим мостом.
— Тогда вам нужно непременно повидаться с Иваном Ивановичем Бецким. Он заведует императорскими строениями.
— Я не представлен ему.
— Нет ничего проще. Я поговорю с ним и вас известят.
Она сделала знак кучеру, улыбнулась, опустилась на сиденье и карета умчалась.
Кирьяков и Виктор шестого июня, в день рождения Рибаса, устроили «скромный ужин с марцифановыми и печерскими пирогами». Петруччо, осознав влюбленность Джузеппе в воспитанницу Бецкого, сказал коротко:
— Женись. Горя не будешь знать.
— Да, — подтвердил Виктор. — Когда богини начинают покровительствовать в делах, на них женятся.
— Я не думал об этом.
— У вас все впереди, — заверил Виктор. — Конечно, партия отличная. Анастасия Ивановна — любимая камер-фрау императрицы. Образована, умна. Каждый день при дворе. Присовокупим к этому влияние Бецкого. Да, весьма скоро вы не будете нуждаться в моих услугах.
— Я обременяю вас, но я обязан вам всем.
Виктор грустно покачал головой:
— Вот вам пророчество: вы женитесь, и все будут говорить, что вы женились на деньгах. Бецкий обеспечит вам карьеру. Вы станете сибаритом, ленивым барином, для которого пустяки имеют вселенское значение, а великие дела вызывают раздражение. Вспомните тогда этот разговор. Я почему-то думал, что вы созданы господом совсем для другого.
Сомнения Виктора Рибас беспечно отнес к чувству ревности: Сулин привык заботливо опекать неофита, а тот уже выходил на собственную стезю. Однако перед визитом к Бецкому Виктор придирчиво осмотрел экипировку Джузеппе, отверг фрак, настоял на легком голубом полукафтане, выбрал парик и пудру под вздохи эконома, что пудра нынче дороже лошадей.