Дело портсмутских злочинцев
Шрифт:
А вот его смертоносный «Кентукки» пропал.
Глава 3
Отец Бартоломея Хоара, Джоэль Хоар, походил из викингов. Мальчишкой-сиротой он спустился с Оркнейских островов на юг, и успешно защищал свое доброе имя в течение всей своей карьеры. От палубного юнги через якорный клюз [3] он поднялся до подштурмана, а впоследствии и до кэптена.
Оба его сына снова и снова защищали это доброе имя кулаками и ногами, пока не достигали совершеннолетия. Старший брат Бартоломея,
3
Выражение «через якорный клюз» (through the hawsehole) применялось к офицеру, выбившемуся из рядовых матросов.
Бартоломей, перед тем как кэптен Хоар устроил младшего сына мичманом на 60-пушечный «Центурион», столовым ножом порезал бедро насмехавшегося над ним одноклассника. Теперь, спустя тридцать лет, только безрассудный человек мог позволить себе насмехаться над именем Бартоломея Хоара: хотя он и не убил никого, но в поединках ранил многих то пистолетом, то шпагой, то саблей.
Как и приличествовало потомку викингов, Бартоломей стал не только бойцом, но и умелым моряком. Еще будучи только мичманом, он остался единственным палубным офицером брига «Биттл», пережившим сильнейший ураган сентября 81 года. Тогда разбушевавшееся море смело с квартердека всех находившихся там офицеров и матросов. Той ночью он возглавил оставшихся в живых членов экипажа и сумел отвести бриг от кипящих скал островов Шоулз.
Но мало этого; ведя поврежденный бриг с временной оснасткой в Галифакс, он с помощью военной хитрости захватил небольшой американский приватир — его шкипер направил большую часть команды на захваченные перед тем призы — и триумфально привел его в Галифакс. На борту этого приватира находилась звонкая монета с одного из его призов. Более того, флот купил это судно, и на долю Хоара пришлась одна восьмая за всех погибших офицеров и одна тридцать вторая как мичману — одному из четырех выживших уоррент-офицеров.
Таким образом, задолго до того, как он был произведен в лейтенанты в 1783 году, Хоар приобрел солидную репутацию — как на поле чести, так и на поле брани. Также он получил солидные — особенно для простого мичмана, стоящего на нижней ступени флотской карьеры — деньги. Эта сумма, шесть тысяч сто двадцать семь фунтов, пять шиллингов и восемь пенсов, так ошеломила Хоара, что он отступил от привычного поведения типичного мичмана и инвестировал через Барклай-банк в различные фонды, ожидая, без всяких усилий со своей стороны, увеличения состояния, владелец которого займется утомительной работой — продвижением по карьерной лестнице.
Но мушкетная пуля на излете, прилетевшая со стороны «Эола» первого июня 94 года, поставила крест на его морской карьере. Так как любой корабельный офицер должен быть способен докричаться до грот-марса во время самого сильного шторма, то капитан «Стегхаунда» с сожалением отправил на берег своего безголосого первого лейтенанта, снабдив его письмом с наилучшими рекомендациями, подписанным самим лордом Хоу. С тех пор Бартоломей Хоар выходил в море на любом судне (кроме своего собственного) лишь в качестве молчаливого, расстроенного пассажира.
Но, по счастью, Хоары имели некоторое влияние среди власть имущих. Кэптен Джоэль Хоар, будучи членом парламента, все еще имел вес среди их
— Дьявольщина! О чем думают их светлости? Что я буду делать с безголосым лейтенантом? — спрашивал этот адмирал, прохаживаясь взад-вперед перед раненым лейтенантом.
— Говорите по-французски?
— Да, сэр.
— Понимаете в бухгалтерских книгах?
— Да, сэр.
— Бросать лот, брать рифы, держать курс?
— Да, сэр.
— Окликнуть марсовых?
— Нет, сэр.
Адмирал расхаживал перед ним, выстреливая вопросы как бортовые залпы каждый раз, когда проходил мимо потеющего Хоара.
Очевидно, он прошел это испытание, так как адмирал назначил его порученцем на побегушках по распоряжениям либо комиссионера (который командовал портсмутскими верфями), либо самого адмирала, командующего всеми кораблями, находящимися на верфях или в Спитхеде, за пределами собственно порта. На практике, Хоар выполнял многочисленные поручения портовых чиновников: капитана порта, вербовочного офицера, местных представителей флотской, оружейной, продовольственной и транспортной коллегий. Он бегал по их поручениям и принимал участие во множестве проектов, доступных безголосому офицеру. Служебные обязанности держали Хоара вдали от сельской местности, где находилось поместье Хоаров; вообще он находил вонь льял и крысиную беготню предпочтительнее вони свиного навоза и мельтешения цыплят.
Постепенно он близко познакомился с причудливой, полной тонкостей и хитросплетений, работой так называемой «молчаливой» службы. Он, очевидно, был признан полезной для нее, так как, даже когда сэр Перси поднял флаг на «Агамемноне» — вышел наконец в море, оставив несчастного Хоара страдать на берегу, — то сменивший его на посту командующего базой адмирал и его преемники продолжали держать его в штате, стареющего, но не обрастающего мхом. К настоящему времени ему исполнилось сорок три года.
В отличие от многих береговых офицеров — да и плавающих тоже, — Хоар поддерживал физическую форму. Он регулярно посещал salle d’armes [4] Марка-Антуана де Шатильона де Барсака, французского эмигранта и превосходного фехтовальщика. Он усердно работал над совершенствованием своего умения пользоваться любым оружием, включая такое, которое никогда не увидят на поединках чести, так как оно недостойно руки джентльмена. Он также успешно улучшал свой разговорный французский.
4
Salle d’armes — оружейный зал (фр.)
Пользуясь любой возможностью, он облазил все южное побережье Англии на своей странной маленькой яхте. Работа с жестким брезентом и шершавой пенькой не только укрепляла его мускулы, но и оттачивала его мореходные навыки.
Пару лет назад прибыль, полученную в результате удачного вложения в фонд Лонг-Румз, он использовал на покупку этого небольшого судна. Хотя он и был привязан к берегу на половинном лейтенантском жаловании, призовые деньги, полученные во время службы на «Биттле», оставались нетронутыми.