Демиург местного значения
Шрифт:
Как уже сказал, шар сиял весьма ярко. Потому вскоре на него обратили внимание все сражающиеся, и на корме в том числе. Бой как-то сам собой затих. Наши и румийцы, отступив друг от друга на метр-полтора и, задрав головы, уставились, на порожденный Андроклом файербол. Ведь, наверное, именно так должен был называться светящийся шарик по фэнтезийной терминологии. Только почему грек просто не запустил им сразу во врагов? Ведь, судя по книжкам, он должен обладать не слабой разрушительной силой. Шарик, тем временем, добрался до середины румийского строя и завис над ним. На обоих кораблях воцарилась мертвая тишина, нарушаемая только поскрипыванием, трущихся друг о друга бортов. Румийцы закрылись
Прошла минута. Вторая. Ничего не происходило. Шар висел над строем румийцев, светился и все. Ну и…. Я оглянулся на Андрокла. Похоже, что-то шло не так. Грек хмурился и совершал частые движения пальцами, прицелившись кистями рук в свое огненное творение. Потом зажмурился, выкрикнул фразу на незнакомом языке (надо же — не все здесь на русском, оказывается) и, растопырив пальцы, словно ударил ими в направлении шара. Я быстренько повернулся обратно и впился глазами в файербол, надеясь, что сейчас-то румийцам от него, все же, перепадет на орехи. Действительно, с шариком начали происходить изменения. Он засветился еще ярче, уже точно превзойдя сиянием солнце, и начал, вроде бы, увеличиваться в размерах.
Наши рефлекторно отступили от врага еще дальше. А бедные румийцы аж присели, образовав из щитов над своим строем сплошной панцирь. Шар увеличился до полуметра в диаметре, засветился так ярко, что на него стало невозможно смотреть. И….
Послышался легкий хлопок. Шар разлетелся на множество мелких, быстро гаснущих искр. И все. Какой там фонтан огня и ударная волна. До нас с той стороны даже легкого ветерка не долетело. На месте файербола осталось небольшое белое облачко, то ли дыма, то ли пара. Я оглянулся на Андрокла. Тот совершенно обессиленный сидел на палубе. Поймав мой взгляд, виновато улыбнулся и пожал плечами: мол, извини, сделал все, что мог. Наши воины почти хором издали разочарованный вдох. А румийцы, пока еще не поверив, что страшная участь их миновала: находились в полуседе, плотно закрывшись щитами. Да, в конце-то концов! Надо пользоваться моментом! Зря, что ли грек старался! Я вскочил на планширь (не уверен, что эта доска, венчающая ограждение надстройки называется именно так, но все равно поправлять некому), чуть не грохнулся вниз на гребную палубу. С трудом удержал равновесие, расставив пошире ноги и, приняв величественную позу, проорал, нарушая, все еще стоящую мертвую тишину:
— Румийцы! С вами говорю я — Посланец богов! Прекратите сопротивление, безумцы, или следующий, порожденный мной огненный шар, превратит вас в пепел!
После этих слов я начал выделывать руками пассы, пытаясь копировать движения, совершаемые несколько минут назад, Андроклом. Ну, вот такая вот наглость. И, знаете, подействовало! Половина врагов опустила щиты и встала на колени. Вторая половина, не знаю, то ли более храбрая, то ли, наоборот, на ходу сбрасывая с себя амуницию, попрыгала за борт и погребла в сторону берега. Варанги и славы быстренько, пока румийцы не очухались, разоружили оставшихся и согнали их на нос триремы.
Я, в сопровождении свиты, перебрался на вражеский корабль и поискал глазами второе наше судно. Как и ожидалось, оно тоже сцепилось с румийской триремой, метрах в двухстах от нас, и там кипел ожесточенный бой. Чья берет — совершенно непонятно. Потому нужно было отцепляться от румийца и спешить на помощь. Вот только, что делать с пленными, которых оказалось более семидесяти человек? Оставлять для них конвой? На счету и так каждый воин. Оставлять просто так? Вернут себе корабль, соберут своих товарищей, плывущих сейчас к берегу и что там дальше стукнет им в голову, одним богам ведомо. Может, в приступе отваги ударят нам
Перешагивая через трупы, к нам пробрался, забрызганный кровью, возбужденный боем, Лотар.
— Надо бы подлечить наших раненых, посланник.
Ну, да, естественно. Что-то совсем забыл о своих эксклюзивных обязанностях.
— И еще, — продолжил Лотар, — что будем делать с пленными?
Похоже, мы мыслили с варангским принцем в одном направлении.
— Что ты предлагаешь? — решил услышать его мнение.
— За борт! — рубанул рукой Лотар.
Ну, да — чего заморачиваться? Кто плавать не умеет — его личная трагедия. Лишний раз убеждаюсь, что до высоких идей гуманизма здесь еще не доросли. Только вот что делать-то, в самом деле, чтобы больше никто не умер? О! Идея!
— Давайте за мной! — махнул рукой и быстрым шагом двинулся к широкому люку, расположенному рядом с мачтой и ведущему на нижние, гребные палубы.
Здесь царил приятный полумрак. Полумрак, впрочем, это единственное, что здесь оказалось приятным. Вонь буквально сбивала с ног, жара с духотой тоже самочувствия не улучшали. К веслам, к каждому по двое, были прикованы гребцы. Абсолютно голые. Не иначе из соображений гигиены, любые тряпки, наверное, быстро бы сгнили в здешней атмосфере. Обритые наголо люди, судя по запаху, испражнялись прямо тут, буквально под себя. Для стока продуктов жизнедеятельности в палубе вдоль прохода между рядами весел предусматривались специальные углубления, видимо открывающиеся за борт, где-то в районе кормы.
— Быстро найдите надсмотрщиков, — приказал, сопровождающим меня дружинникам. — Где-то здесь должны прятаться. И тащите их сюда.
Надсмотрщиков нашли быстро. Шестерых. Они отличались от гребцов только наличием набедренной повязкой на чреслах и клоком волос на макушках выбритых голов. Кнуты для стимуляции подопечных, которые я подсознательно ожидал при них обнаружить, они, должно быть, куда-то запрятали.
— Быстро расковать невольников! — скомандовал поставленным на колени пленникам.
Один из них, с ключом на цепочке, надетой на шею, быстро закивал, вскочил и побежал к гребцам. Так, процесс запущен. Надо заняться ранеными, тем более, оставаться в здешней вонище не было никакого желания.
Поднялись на верхнюю палубу. Прищурившись от солнышка, вдохнул полной грудью, кажущийся после трюмной вони, особенно чистым морской воздух. Выдохнул. Так, где раненые? Ага, вот они. Их уже перетащили на наш корабль на кормовую надстройку и уложили вдоль борта. Примерно с дюжину. Убитых уложили у противоположного борта. Этих оказалось семеро. Раненых румийцев видно не было. Похоже, их просто без затей добили. М-да, мой косяк…. Не распорядился вовремя. Ну да, что сделано, то сделано. Быстренько провел сеанс исцеления и снова перебрался на трирему. На ее нижних палубах происходила какая-то нездоровая суета: топот ног, крики, звон цепей. Потом раздались, быстро захлебнувшиеся крики. Похоже, кого-то там удавили. И даже догадываюсь кого. Ну, видно, ребята это заслужили. Гуманнее надо быть с ближними.
Множество босых ног затопало по лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Так, освобожденные гребцы рвутся на волю. Как бы эксцессов каких не вышло: люди опьянели от свободы и крови надсмотрщиков. Надо распорядиться. Варанги, впрочем, свое дело знали, быстро окружили палубное пространство возле люка, закрылись щитами и угрожающе выставили мечи. Взбудораженные гребцы, хлынувшие было с нижних палуб, сразу поостыли, сбились в кучу, с опаской поглядывая на суровых северян. Опять надо речь толкать. И никуда ведь не денешься. Я вздохнул, раздвинул строй варангов и встал перед освобожденными невольниками.