Демиург местного значения

Баранов Николай Александрович

Снова грохнули катапульты. Нет, стрелять в шторм — зря тратить боезапас. Промахнулись, естественно. На таких волнах даже в упор попадешь не с первого раза. Капитан довернул еще правее, надеясь проскочить в небольшой промежуток, оставшийся все же, между крайним кораблем левой группы и кораблями, приближающимися справа. Ветер теперь стал почти попутным (на три четверти, багштаг, кажется). Оба наших корабля неслись почти ложась правым бортом на волну. Варанги сгрудились на левом, в первую очередь, откренивая, и только во вторую готовясь отразить атаку.

Два вражеских корабля, приближающихся

слева сумели проскочить, буквально впритирку. С них еще раз успели бабахнуть из катапульт. Безрезультатно. Потом взвился рой стрел, полетели они, правда, подхваченные ветром, по весьма причудливым траекториям. Некоторые, вообще, закувыркались. Тем не менее, Туробой и Хегни вскинули щиты, прикрывая, на всякий случай, меня и Вальку, прижавшуюся, оказывается, к моему правому боку. Щита она, естественно, не прихватила. Надо же, не заметил со всеми этими гонками. Волеслава, впрочем, похоже тоже. Увидев мой удивленный взгляд, она отодвинулась и вцепилась в планширь борта. Несколько стрел, не смотря на ветер, все же долетело до носа нашего корабля. Одна даже легонько стукнулась в щит Туробоя, потеряв уже всякую убойную силу.

Третий корабль проскочить не удалось. Его обитый медью таран, периодически обнажающийся между волнами, целился нам в борт — второй наш кораблик, прикрывающий нас до этого, чуть поотстал. Капитан проорал гребцам команду табанить и увалился еще к ветру. Гребцы на втором корабле, наоборот, навалились на весла, хоть это было и весьма сложно с таким-то креном. Наш корабль-спутник догнал нас и в следующий миг таран триремы с оглушительным треском проломил его борт. Оба сцепившихся судна резко сбавили ход и закрутились вправо по ветру, скрываясь за нашей кормой.

— Весла на воду!!! — рявкнул капитан.

Варанги, сидящие на гребных банках и вытянувшие шеи, пытаясь рассмотреть, что происходит со столкнувшимися кораблями, ударили веслами. Капитан переложил рулевое весло влево и мы вырвались на оперативный простор. Врагам, двигавшимся справа мы шансов не оставили, хотя два крайних и попытались достать нас из катапульт. С прежним успехом. Опять шли в бедевинд. Скорость снизилась, но румийцы с их прямым парусным вооружением, вообще, могли преследовать нас только на веслах. Потому отрыв уверенно увеличивался.

Не сговариваясь, перебежали всей толпой на корму, всмотрелись, пытаясь разглядеть за волнами и пеленой дождя, что случилось с нашим протараненным судном. Разглядели. Трирема, дав задний ход, расцепилась с нашим кораблем. Видимо, в освободившуюся пробоину хлынул поток воды и сейчас варангский парусник завалился на бок, полностью улегшись мачтами на воду и обнажив наполовину, обросшее водорослями днище. Часть его экипажа сумела перебраться на нос румийского судна, видно было, что там кипит бой. Безнадежный для наших.

Я до боли впился пальцами в борт, скрипнул зубами. Уже второй корабль со всем экипажем погибал за меня любимого. Не многовато ли? Стоящий рядом Туробой, всегда тонко чувствовавший мое эмоциональное состояние, положил руку на плечо. Стало чуть легче, но на глаза навернулись слезы. Ишь, слезливый стал! Кому легче от твоих слез! Не сиделось спокойно среди славов. Готовил бы потихоньку вторжение. Договаривался с народами за стеной, вел

подрывную деятельность, формировал и обучал профессиональную армию. Хватило бы лет на десять, если не больше, а там, или ишак сдохнет, или падишах помрет. А, главное, никто бы не погибал за тебя! Тяжела ты, шапка Мономаха! Черт бы ее взял!

Ладно, не раскисай. Посланцу Богов невместно. Рефлексировать будешь после, когда никто не видит. Поднял лицо, к затянутому свинцовыми тучами небу. Зажмурился изо всех сил, выдавливая из глаз лишнюю влагу. Ветер швырнул в сморщенную физиономию пригоршню дождя. Удачно. Провел пятерней по лицу, тряхнул кистью и двинул в каюту. Туробой отправился следом. В каюте друг-телохранитель помог избавиться от доспехов, после чего я рухнул на койку, прикрыл глаза и практически сразу отрубился. Сказалось, видно, напряжение последних дней. И качка не помешала, скорее, помогла.

Качка, впрочем, и разбудила. Мотнуло так, что слетел с койки. Сидя на полу, протер глаза, восстанавливая в голове последние события. Потом осмотрелся. Так, имеют место быть сумерки. Интересно, сейчас вечер того насыщенного событиями дня, или утро следующего? Судя по тому, что вполне выспался, скорее, последнее. Но уточнить, все же, надо. Вышел в коридорчик, добрался до двери, ведущей на палубу, открыл ее и чуть не захлебнулся, ударившим в лицо ветром с дождем. Цепляясь за все, что попадало под руку, добрался по качающейся палубе до трапа, ведущего на кормовую надстройку. Поднялся, подобрался, держась за планширь к капитану, так и продолжающему стоять на рулевом весле. С помощником, правда. Чувствовалось, что мужик держится на пределе: лицо бледнющее, вокруг глаз черные круги, сами глаза глубоко запали в глазницы. Похоже, всю, ночь здесь простоял.

— Что тут у нас!? — пригнувшись к его уху, крикнул я.

— Плохо! — крикнул он в ответ. — Румийцы не отстают, а впереди берег! Всмотрелся в мутный горизонт за кормой. Действительно, там угадывались, подпрыгивающие на волнах, мачты трирем с зарифленными парусами.

— Мы что, всю ночь шли!? — задал я следующий вопрос. — Не останавливались!?

— Нет! — мотнул головой капитан. — Якорь не держит! Слишком сильный шторм!

По трапу поднялся и встал за моей спиной Туробой. Выглядел мой телохранитель не лучшим образом — качка усилилась, со всеми вытекающими. Но, ничего, держался. Я, как ни странно, чувствовал себя почти нормально. Похоже, организм адаптировался. Ну да — чувствительность к морской болезни вещь сугубо индивидуальная. Некоторые ей вообще не подвержены, а другие страдают до конца жизни. Адмирал Нельсон, например.

— Курс прежний!? — спросил у капитана.

— Да! Но ветер уже почти южный!

И после паузы.

— Скоро берег! Скалистый! Нас несет на него! Разобьет! Может, возьмем севернее! Попробуем пойти вдоль!

— Давай! — прокричал ему в ответ.

Капитан с помощником навалились на весло. Корабль повернул вправо. Волны теперь били почти строго в корму. Не смотря на то, что шли только под стакселями, скорость была весьма впечатляющей.

Так прошли с полчаса. Я начал мерзнуть. Холодновато, все же, да и промокшая одежда тепла не добавляла. Внезапно капитан разразился ругательствами.