Демократы
Шрифт:
Все шло гладко. Молодые люди слушали и не возражали. Ландик вел протокол и записывал, кому что поручено, кто отвечает за цветы, кто за музыку, за костюмы. Ландику достались костюмы. Жаркие дебаты разгорелись вокруг вопроса о приветственной речи. Шкврнитый предложил, чтобы ее произнес Светлый.
— У вас бородка, — сказал он, — и вы похожи на вице-президента.
Светлый запротестовал:
— Пан Врабец — лысый, он выглядит куда внушительнее.
Врабец отпирался:
— Я бы охотно взял это на себя, если бы мог остаться в шляпе. Но шляпу надо снимать, подует ветер, и вся моя прическа… А испортится прическа, я тут же потеряю дар речи. Случалось, что самые пламенные слова о патриотизме, произнесенные мной, вызывали у слушателей смех только потому, что во время речи я придерживал рукой пряди волос.
— Попробуйте
— Нет, не годится. Это серьезный довод, — решил Шкврнитый. — Тогда, может, вы, доктор Небогий?
Небогий покраснел, заерзал на стуле и, склонив голову, тихо ответил:
— У меня нет сюртука.
— Тоже серьезно, — согласился Шкврнитый. — У кого из вас есть сюртук? Мой не подойдет, я полнее и выше.
Все молчали.
— Пусть говорит Сервац, — предложил доктор Светлый.
— Я представляю не краевое, а полицейское управление. Поэтому меня не принимайте в расчет… А почему молчит пан комиссар Сольничка?
— Я-я-я за-за-за-икаюсь, — возражал Сольничка.
— С каких пор? — рассмеялся Сервац.
Никому не хотелось произносить речь. На это нужна сноровка. Те, у кого ее нет, охотнее слушают речи, чем произносят их. Ландик проникся состраданием к своим коллегам. «Несчастные», — подумал он и снова предложил свои услуги:
— Я могу сказать речь.
— Ваша забота — костюмы, — напомнил Шкврнитый.
Ему как-то не очень приятно было, что какой-то Ландик, только что прибывший из какого-то Старого Места, будет в такой торжественный момент представлять краевое управление и пана президента, да еще на церемонии встречи короля. Добро бы встречали своего начальника, а то — короля. А вдруг провалится?
— И костюмы достану, и речь скажу, — заверил его Ландик.
— Вот смелый молодой человек, — бросил Шкврнитый. («И наглый», — подумал он при этом.) — Ну, хорошо, — произнес он вслух. — А не справитесь, горе вам!.. Благодарю вас, господа, — обратился он ко всем, — через час доложите об исполнении… Благодарю, — поклонился он еще раз и распустил совещание.
«Каждый пошел своей дорогой» {75} выполнять свое задание.
Ландик поспешил к Петровичам, но не в адвокатскую контору, а прямо на квартиру. Не с паном адвокатом, а скорее с милостивой пани или, что всего лучше, с Желкой хотелось ему поговорить. Только бы застать их дома. Ландик чувствовал себя смело и уверенно — не то что утром, в час приезда в Братиславу. Тогда он был преисполнен тревоги, не знал, как его примут, не влетит ли ему сразу; тогда он не представлял себе, куда его назначат, не понизят ли в должности. И вдруг! Главный, то бишь верховный советник политического управления, заменяющий заместителя председателя секретариата, пустился с ним в долгие разговоры, разъяснял, изволил шутить с ним, посвятил его в тайны своего учреждения, усадил его — не то что этот дуб Бригантик, который чуть не лопается от высокомерия. Кажется, тут люди повежливее… Да еще и похвалил его, сказал, что он, Ландик, пока превосходный черновик, что за него будут драться; пригласил его на совещание, поручил вести протокол, и вот он должен приветствовать короля… Едва приехал — и уже должен приветствовать короля. Это он-то, комиссар! Даже и Петровичи сразу стали ему казаться ничего не значащими или весьма мало значащими людьми, которые, собственно, обязаны его принять, nota bene, хорошо принять и исполнить все, что он потребует. Они проникнутся чувством признательности к нему за то, что он, лицо, действующее именем наивысшего учреждения в стране, именем президента, обратился именно к ним по делу встречи короля. Пусть теперь осмелится сказать ему что-нибудь какой-то там окружной начальник из Старого Места! Да он и в подметки Ландику не годится. Балда! Когда он встречал короля? И будет ли встречать?
75
«Каждый пошел своей дорогой» — строчка из студенческой песни «Эй же, боже!» на слова А. Сладковича; музыка Яна Кадавого (1810—1883).
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Попугаи
Петровичи жили в новом доме, на набережной Дуная. Квартира помещалась на третьем этаже, а контора — на первом.
По
Доход приносит не только адвокатская контора, но и выполнение упомянутых функций в многочисленных обществах. От них ему доставались не только почести, но и прибыли по чести. Ведь не бесчестен тот, кто получает разные там гонорары, тантьемы, премии, суточные, проездные и всякие другие многочисленные формы компенсаций, получаемые человеком за исполнение трудной и ответственной работы или утомительные поездки! Тот, кто получает их, просто предприимчивый человек.
Петрович слыл состоятельным человеком и обладал прекрасным здоровьем. Молодая еще жена и красивая дочь Желка служили украшением его дома. Тем не менее сам Петрович всегда был озабочен. Больше всего забот причиняли ему чиновники финансового ведомства. Перед ними он всегда старался прибедниться, прикинуться малоимущим, нищим, который гол как сокол, но это никак ему не удавалось. Проклятые финансисты обнаруживали каждый геллер, тщетно адвокат отбивался от них руками, ногами, зубами и ногтями.
Не раз уже жена, видя, как он собирает бухгалтерские книги и документы, спрашивала его:
— И куда это ты собрался с таким огромным чемоданищем?
— К финансистам, — говорит Петрович.
— С чемоданом?
— Именно. Положи-ка мне парочку рубашек про запас. Кто его знает, не придется ли застрять там на денек-другой?
— Но ведь это недалеко?
— Конечно. Да попробуй убеди их в том, что если они и обнаружат у меня какой-нибудь доход, то он все же во сто крат меньше, чем они мне приписывают!
Налоговое управление всегда ошибается. Инспектора всегда завышают цифры. Им, как той бабе, всегда хочется, чтоб в жизни было, как во сне привидится. Иной раз, правда, удается договориться с ними, но разве добьешься когда-нибудь, чтобы доходы сравнялись с расходами и ничего не осталось для обложения?
А пану адвокату этого-то и хотелось!
— А бесконечные обеды, ужины, банкеты, которые вы то и дело устраиваете за свой счет? — старался поймать его главный советник финансового управления доктор Гвиздак.
Сидя на своем чемодане, закинув ногу на ногу и покачивая ею, доктор Петрович ответил с кислой гримасой:
— Да это только для видимости за мой счет, на самом же деле — за общественный.
— А ваши постоянные разъезды?
— На обществен…
— Ну, а меха, туалеты, драгоценности, огромная квартира, автомобиль, лошади, ложа в театре?..
Налоговому управлению обязательно надо знать обо всем. И хотя пан адвокат не решался сказать, что и дом свой он тоже содержит на казенный счет, все же он ссорился, спорил и доказывал, что на свете бывают и казенные квартиры, и принадлежащие всяким обществам шубы, драгоценности, автомобили, лошади и ложи, которые в порядке преемственности переходят от одного лица к другому…
Автомобиль, на котором он ездит, не его, а рафинадного завода «Меркурий», где он председатель правления; ложи в театре абонирует не он, а «Центральная акционерная компания», членом правления которой он состоит, квартира у него казенная от акционерного общества «Аполло» {76} , где он председатель президиума, контору ему оплачивает банк «Словакия», в котором он служит юрисконсультом. А драгоценности, драгоценности… У адвоката едва не сорвалось с языка, что в целях «репрезентации», в торжественных случаях, он берет их под залог из городской ссудной кассы «Пчелка», где он член правления, причем за довольно высокую плату, это вычитают у него из жалованья, но промолчал, приложив палец к губам.
76
«Аполло» — акционерное общество по переработке нефтепродуктов. Имело в Братиславе крупный завод (1895—1944), полностью уничтоженный американскими бомбардировщиками в июне 1944 года.