День гнева

Степанов Анатолий Яковлевич

– Следовательно, этой преступной организацией занимаются более компетентные, чем я, люди?
– поймал его на слове Смирнов.

– Я этого не сказал, - быстро ответил Игорь Дмитриевич.

– А что вы, собственно, сказали?
– не задал вопрос, выразил недоумение Смирнов, но вовремя опомнился и задал-таки вопрос: - Если наши отношения пришли к так сказать благополучному финалу, то я обязан знать, оплачены ли счета, представленные мной? Люди, работавшие на меня, работали добросовестно и не виноваты в

неудаче.

– Вчера я распорядился оплатить все ваши счета.

– Я не спрашиваю вас о чем вы вчера распорядились, я спрашиваю оплачены ли счета.

– Счета оплачены.

– С паршивой овцы хоть файф о клок!
– облегченно заметил Смирнов.

Игорь Дмитриевич резко встал, с сожалением обозрел с высоты лишь слегка початый стол и сугубо официально произнес:

– Мне расхотелось с вами обедать. Приятного аппетита и всего хорошего. Счет за этот сервис представьте моему секретарю, - и, отодвинув стул, вынырнул из-за стола, зашагал к выходу.

Смирнов и Зверев без интереса понаблюдали в окно за отъездом "Мерседеса" с высокопоставленным лицом, Зверев перевел взгляд от окна на Смирнова. Не таясь, рассматривал его.

– Хотите что-нибудь спросить?
– попытался угадать Смирнов.

– Давайте выпьем, Александр Иванович, - предложил Зверев и быстро разлил.

– Другой бы драться, а я - пожалуйста, - мрачно заметил Смирнов и поднял рюмку.

– Без тостов, - предупредил Зверев. Они чокнулись и выпили. Одномоментно формально закусили. Одновременно откинулись на стульях.

– Спрашивайте, - предложил Смирнов еще раз.

– Так надо было?

– В любом случае он отказывался от моих услуг.

– Его можно было заинтересовать несколько иным аспектом этого дела, в котором он бы выглядел спасителем отечества.

– В любом случае - тухлое дело.

– Почему?

– Он с самого начала не горел энтузиазмом. Вы ведь его на это дело навели, да?

– Я посоветовал - и только.

– А как я оказался при пироге?

– Опять же я.

– Вы меня не знали.

– Я вас не знал, но знал о вас. Вы весьма известны в определенных кругах.

– Опасаются меня, значит?
– самодовольно обрадовался Смирнов.

– Мне кажется, что не стоит радоваться по этому поводу, Александр Иванович.

– Я не радуюсь.

Вспомнили о еде, поели немного. Всухую еда не шла, и Смирнов разлил по третьей. Выпили без формальностей.

– Что будем делать?
– спросил, наконец, о главном Зверев.

– Что буду делать, - жестко поправил его Смирнов.
– Что буду делать я. Вот об этом я вам не скажу.

– Почему?
– мягко поинтересовался Зверев.

– Не доверяю перекрасившимся.

– Так, - сказал Зверев и решительно разлил по четвертой. Бутылка заканчивалась. Держа в руке рюмку, он продолжил: -

Позвольте вас спросить, Александр Иванович: вы давно отказались от столь привлекательных идеалов социализма и веры в коммунистическое завтра? В самом первозданном, возвышенном, так сказать, виде?

– Если честно, то года полтора-два тому назад, не более, - смущенно сообщил Смирнов и, расплывшись в улыбке, стал ждать следующего вопроса.

– Следовательно, вы тоже перекрасились?

– Следовательно, - согласился Смирнов.
– Но все-таки дело продолжу один я. Я смертельно устал от утечек.

– Но ведь некоторые вы сами специально организовали, да?

Заметив кстати наполненные рюмки, Смирнов поднял свою и, подмигнув Звереву, предложил:

– За исполнение желаний.

Сначала выпили, а уж потом Зверев решил дойти до сути:

– Чьих желаний?

– Сокровенных желаний трудового народа.

– А какие его, народа, сокровенные желания, позвольте вас спросить?

– Словоблудить будем?

– Нет уж, Александр Иванович. Словоблудите вы один. Все для красного словца, начиная с трудового народа...

– Хотите угадаю, что вы хотите мне сказать?
– перебил Смирнов.

– Попробуйте.

– Вы хотели сказать, что такого субъекта, как трудовой народ, в границах России не существует. За семьдесят пять лет многому научили большевики россиян: воровать, врать, предавать, махать на все рукой, петь бодрые песни, строить каналы и никому ненужные железные дороги, терпеть самых немыслимых правителей, пьянствовать... Да нет, пожалуй, пьянствовать россияне до большевиков научились. И от одного только они отучились богоизбранный народ: от желания и умения работать на себя, не разбиваясь. Я угадал?

– Угадали.

– Хотите знать почему?

– Хочу.

– Потому что и сам так думаю.

– Вы ненужно умны для сыщика, Александр Иванович.

– Ум никогда не бывал чрезмерен.

– Не скажите. Лев Толстой считал, что слишком большой ум отвратителен.

– Ошибка классика, - вынес вердикт Смирнов, взял в правую руку пустую бутылку и горестно посмотрел на нее.
– Еще двести пятьдесят и все. Как ты, гебист?

– Я - как все, - дал согласие Зверев и рассмеялся.

– Но перед получением большого удовольствия небольшое деловое отступление. Так, чистая формальность.
– Смирнов вытащил из внутреннего пиджака фотографию и протянул ее Звереву. Чем черт не шутит, может и пофартит.
– Вы не знаете этого человека?

Зверев посмотрел на фотографию, посмотрел на Смирнова, быстро ответил:

– Майор Майоров.

– Не понял, - в растерянности признался Смирнов.

– Майор КГБ. Владимир Майоров.

– Господи, неужто повезло? Вы его хорошо знаете?