День гнева
Шрифт:
Из кабинета вышел посетитель, именуемый здесь визитером, сонным взором презрительно оглядел Смирнова, невнятно пробормотал нечто вроде "всего хорошего" и удалился с гордо поднятой головой.
Секретарша обеими ладонями осторожно потрогала свою прическу проверила все ли в порядке, встав, обеими же ладонями оправила мини юбочку, демонстративно не принимая во внимание нахальный взгляд Смирнова, направилась в кабинет и, почти не задержавшись в нем, вернулась.
– Александр Петрович просит вас зайти, - объявила она, интонацией не одобрив либерализм
Большая честь оказывалась этому визитеру - хозяин кабинета приветствовал его, выйдя из-за стола. Смирнов, подумав, пожал ему руку.
– Вы ведь обычно ко мне, Александр Иванович, как к палочке-выручалочке, - сказал Александр Петрович Воробьев, возвратившись за стол.
– Что-нибудь надо, что не в Коляшиной компетенции?
– Надо, - согласился Смирнов, усаживаясь.
– Это не в Коляшиной компетенции.
– А что именно?
– Услышать от тебя, козел, по какой причине ты ссучился, - очень просто произнес эту фразу Смирнов, в проброс.
Александр Петрович подобрал в широкой пепельнице трубку, прикурил от кривой специальной зажигалки и, попыхивая, заговорил, наконец:
– Мания преследования, говорят, характерная для отставных ментов болезнь.
– Характерная для отставных ментов болезнь - геморрой, - не согласился Смирнов.
– Но ты не ответил на мой вопрос.
– Я не понимаю о чем вы!
– Вот что, подонок. Ты, видимо, постарался забыть о своем уголовном прошлом. А я помню. И кое-кто из законников помнит. Будешь со мной в отказку здесь играть, через Коляшу сдам тебя ссученного, на правило. Сечешь, перевертыш?
– Я все секу, мент поганый. Только не поверит тебе Коляша.
– Поверит. Сопоставит факты и поверит.
– Какие же факты?
– небрежно спросил Александр Петрович.
– Ишь ты, вскинулся! Хочешь фактов? Что ж изложу, чтобы ты, наконец, хлебало свое раскрыл. Только ты - единственный не из задействованных знал в тот же вечер, что мы душегуба повязали. А задействованные, включая Коляшу, были под крылом у Сырцова на даче. Так что их контакты с кем-либо были исключены. Гебисты же действовали у почтамта так, что с уверенностью можно сказать: они знали - душегуб подставленный. Колись до задницы, Санек, кроме тебя отстучать некому было. Чем они тебя взяли?
– Ничем они меня не взяли!
– Думай о правиле, Санек!
– посоветовал Смирнов.
– А о чем же я думаю, мент?
– горестно признался Воробьев.
– Когда они к тебе пришли?
– Как только вы получили ребят и технику.
– Просто поинтересовались получил ли я, да?
– Да.
– А во второй раз они к тебе пришли в тот день, когда мы должны были душегуба повязать. Тут-то они тебя и взяли за горло. Ты ведь с Василием Федоровичем на много миллионов нагреб, так?
– Так.
– В третий же раз они пришли к тебе
– Обещанием не трогать Василия Федоровича.
– Боже! За друга в огонь и в воду! Так я тебе и поверил. Ты же наверняка выцыганил что-нибудь материальное, а? Хочешь, догадаюсь?
Александр Петрович вынужденно кивнул.
– Они дали Василию Федоровичу беспрепятственно вывезти за бугор твою обильную зелень. Догадался?
– Ты догадливый. Чего ты от меня хочешь, мент, в обмен на твое молчание?
– Многого. Во-первых, оплатить технику и людей, работающих у меня, сверх положенного еще на три дня.
– Значит, правители тебе - под зад коленом?
– догадавшись и обрадовавшись, бойко перебил Александр Петрович.
– Чему радуешься, козел?!
– вдруг разозлился, сам не понимая от чего, Смирнов.
– Не будет тебе с этого никакого навара. Все равно будешь жить, как я прикажу.
– Во попал!
– перестал радоваться Александр Петрович.
– И те, и те в четыре руки за горло берут.
– Блядовать, Санек, не надо. Хватать бабки и ртом и задницей не надо. А главное - предавать не след.
– Что вы еще от меня хотите?!
– Назови того, или тех, кто от конторы имел с тобой дело, и я молчу.
– Мне представлялся лишь один. Майор Владимир Николаевич Майоров. Остальные охрана, сопровождение - шестерки.
Смирнов подозревал в тайне от самого себя, что так может случиться. Но гнал эти подозрения подале, страстно надеясь на фарт. Вот и случилось. Не было в этот раз ему фарта. Он сильно заскучал.
– Других фамилий и имен ты не знаешь? Может, Майоров этот кого-нибудь упоминал?
– после паузы без всякой надежды спросил Смирнов.
– Вы что людей из конторы не знаете?
– удивился смирновской наивности Александр Петрович.
– Они ни о чем не говорят. Они хотят, чтобы мы говорили.
Смирнов достал портсигар, извлек из него папиросу, защелкнул портсигар и вдруг увидел надпись на нем. Усмехнулся, читая, вытащил парную к портсигару зажигалку, прикурил от нее, а потом по очереди сначала портсигар, затем зажигалку - швырнул на письменный стол по направлению к Александру Петровичу. Присовокупив: - Была без радости любовь, разлука будет без печали. Забирай цацки назад и забудь, что когда-то играли в одной команде. А, в общем, живи как хочешь, перевертыш. Цвети и пахни.
Смирнов с трудом поднялся. От хорошего настроения не осталось и следа. Не глянув на Воробьева, двинул к дверям.
– Чем я буду застрахован от всяческих неожиданностей?
– спросил у его спины Александр Петрович.
– Ничем, кроме моего обещания молчать, - ответил Смирнов, не оборачиваясь и вышел вон.
– Все в порядке?
– спросила очаровашка. Как все хорошие секретарши, она должна была разобраться, кто он такой.
– У кого?
– удивился Смирнов.
– У вас, конечно.