День гнева
Шрифт:
– Можно и так. Но скорее я - негр. Потому что у тебя, Дима, один ход: выстрелить в меня. А у меня альтернатива: могу в пропасть тебя уронить, а могу на край обрыва поставить.
– Следовательно, инициатива в безысходности твоя. Но ведь безысходность в наличии. А ты только что говорил о времени, в котором нас не достанут. Для моего успокоения говорил?
– Почему же? Будет такой период. Недолгий, правда. Мы проиграли, Дима, играя в нападении футбольной команды имени Октябрьской революции. Пора переходить в другой клуб.
– В другой клуб
– Все правильно, Дима, все правильно.
– Плейбой подошел к столу, оперся обеими руками о столешницу, заглянул в глаза Англичанину и сказал:
– Смирнов может помешать. Отдай мне Смирнова.
43
С горба сильно полысевшего Рождественского бульвара при желтом осеннем солнце хорошо смотрелся обрывок старой Москвы, что был чуть внизу и впереди. Солнечно было, но холодно. Сидя на скамейке на переломе Рождественского, Смирнов про себя хвалил себя за то, что надел утепленную Алькину куртку. Потому как тепло и уютно было сидеть на скамейке в Алькиной куртке. Не хотелось смотреть на запястье, чтобы узнать, который час, не хотелось неотрывно, как положено, наблюдать за всем, что происходит рядом и вокруг, не хотелось думать о предстоящей встрече... Хотелось закрыть глаза, хотелось греться на солнышке, хотелось дремать...
– А как вместо меня гебист сядет? Посидит, посидит, встанет, а вы мертвяк. Что тогда будем делать, Александр Иванович?
– радостно заговорили рядом. Не открывая глаз, Смирнов длительно зевнул и без особого хвастовства догадался:
– Это ты, Леонид? Ну, здравствуй тогда.
– И только после этих слов открыл глаза.
В широченном светлом, туго перетянутом в талии плаще до пят, с непокрытой головой Махов был как Махов: красив, элегантен, обходительно весел.
– Здравствуйте, Александр Иванович. А все-таки зря не бережетесь.
– Да кому я нужен, - пококетничал Смирнов.
– Народу, Александр Иванович, народу. Только вот какому - не пойму: советскому или русскому.
– Я ведь Демидова жду, Леня. Он мне свидание назначил.
– Пришел я. Вместо него.
– Значит тогда он от тебя приходил?
– Приходил он по своей инициативе. А потом мне признался.
– Считай, что я тебе поверил. С чем пришел, чего принес?
– Из достоверных источников стало известно, что партийные деньги, за которыми вы охотитесь, безвозвратно ушли, - легко отдал важнейшую информацию Махов. И с демонстративным любопытством заглянул ему в лицо.
– А из каких источников тебе известно, что я за ними охочусь? Смирнов никак не отреагировал. Великая штука - опыт.
– Не источник, Александр Иванович. Просто один человек просил в точности воспроизвести вам эту фразу. Что я и сделал.
– Человечка мне отдашь?
– А почему не отдать? Отдам, - и закончил Махов в рифму: - Вам известен Горский Адам?
– Режиссер-новатор, что ли? Известен. Днями я его собирался потрепать.
–
– Господи, и все-то от меня за границу убегают!
– Это те, кто может.
– А кто не может?
– Те, я так думаю, вас достать хотят.
– Не достанут, - легкомысленно отмахнулся Смирнов и посерьезнел при серьезном вопросе: - Ты, действительно, не знаешь чем я занимаюсь и с кем по роду занятий сталкиваюсь лоб в лоб?
– Если честно, то догадываюсь.
– Естественно, не по официальным каналам пришли догадки эти?
– Естественно.
– Мне нужны имена двоих, Леня: стратега и организатора. Я хочу их уничтожить, потому что они убийцы в беспределе.
– А как они вас?
– Все может быть. Схлестнулись по-настоящему.
– А они знают, что вы схлестнулись с ними по-настоящему?
– Твою иронию напрочь дезавирует фраза, которую ты передал. Они предлагают ничью и разойтись.
– Хотите совет, Александр Иванович? Соглашайтесь на ничью и расходитесь.
– Вчера твоих трупов по Москве сколько было?
Махов заморгал, вспоминая. Вспомнил:
– Вчера довольно спокойно было. По-серьезному если - один.
– В саду Мандельштама?
– Вы считаете, что это они?
– Не считаю, а знаю.
– Ишь ты, как чистенько. А я в полной уверенности, что это разборка среди группировок. Парня-то опознали. Довольно известный солнцевский боец.
– А мертвяк на Кировской у почтамта разве не твой?
– Это какой же?
– Махов закрыл глаза, чтобы прокрутить на экране зрительной памяти сводный список вчерашних происшествий. Нашел: - Мужик без документов. Смерть, наступившая от острой сердечной недостаточности.
– Хочешь, покажу, чем была сделана эта острая сердечная недостаточность?
– Не понял, - признался Махов.
Смирнов из-за пазухи извлек сверток - комок в тряпице - и, развернув тряпицу, двумя пальцами ухватил широкий перстень.
– Смотри, - приказал он Махову, но в руки тому перстень не дал, из своих рук позволил глядеть. Показывая, поворачивал.
– Мини-шприц, - понял Махов.
– Его же в лабораторию надо!
– и вдруг спохватился: - Где вы его взяли?
– С пальца бойца солнцевской группировки, - признался Смирнов.
– Вы что, его вели?
– Вели-то вели, да не довели. Хотели на его связи выйти. Кто знал, что на такую работу в темную и просто за бабки лоха уговорят?
– За очень хорошие бабки этих рачков на что угодно уговорить можно.
Сделали паузу: оба-два обдумывали пути дальнейшего разговора. Наконец старчески кряхтя, Смирнов опять полез в карман.
– Фейс этот тебе случаем незнаком?
– спросил он Махова и протянул фотку девять на двенадцать. На этот раз в руки отдал.
На крыльце почтамта стоял гражданин с поднятой рукой. На осмотр гражданина Махову хватило пяти секунд. Он вернул фотографию.